двойную силу – армию и Суворова», – писала хозяйка Российской империи.
С 10-тысячным отрядом генерал-аншеф прошел с Днестра на Буг, сделав 560 верст за 20 дней. 4 сентября 1794 года Суворов взял Кобрин, 5-го разбил Сераковского под Крупчицами и отбросил к Бресту, 7-го форсировал Буг и 8-го, внезапно атаковав под Брестом Сераковского, полностью истребил его корпус. У Суворова было 8 тысяч человек при 14 орудиях, у Сераковского – 13 тысяч при 28 орудиях. Русские лишились 500 человек, у поляков убито и ранено 5 тысяч человек, а 7 тысяч со всей артиллерией было взято в плен.
Сразу поняв всю опасность, грозившую Польше и «инсуррекции»[41] с появлением Суворова, Костюшко не решился, однако, напасть на этого грозного противника. Он обратился на шедшую от верхней Вислы дивизию Ферзена, желая помешать ее соединению с Суворовым. И 28 сентября под Мацейовицами «сгибла Польша»… Войска Костюшко были уничтожены, а сам он попал в плен. Ужас охватил Варшаву. Главнокомандующим вместо Костюшко был назначен Вавжецкий, а все силы инсургентов стянуты к Варшаве. Тем временем Суворов, соединившись с дивизиями Ферзена и Дерфельдена, довел свои силы до 22 тысяч. 12 октября он разбил поляков при Кобылке, где русская конница по примеру Рымника понеслась на окопы, и 18 октября подошел к сильно укрепленному предместью Варшавы – Праге, – которую защищали 20 тысяч инсургентов Зайончека. Надо отметить, что марш-маневр суворовских войск Немиров – Прага, особенно пять дней 4–8 сентября из Кобрина в Брест, считается блестящим примером наступательной операции вообще и действий против партизанских отрядов в крупном масштабе в частности. Накануне атаки Праги Суворов довел до войск свой приказ, начинавшийся со слов: «Его Сиятельство граф Александр Васильевич Суворов-Рымникский на завтра повелели взять штурмом прагский ретраншамент». Кровопролитный штурм Праги 24 октября завершил эту кампанию. «Сие дело подобно измаильскому», – говорил полководец. Из 20 тысяч поляков, защищавших Прагу, было убито и ранено 8 тысяч, утонуло в Висле 2 тысячи, взято в плен 9 тысяч. Русские потеряли 580 убитых и 960 раненых. На следующий день Варшава капитулировала. Жители столицы поднесли Суворову саблю с надписью «Варшава своему избавителю». Кроме очевидной лести победителям, тут был и другой момент. Граф Рымникский демонстрировал гуманность по отношению к местному населению. Сохранился рассказ о разговоре Суворова с королем Станиславом, который попросил отпустить некоторых пленных. «Если угодно, я освобожу вам их сотню. Двести! Триста! Четыреста! Так и быть, пятьсот!» – обычной своей скороговоркой отвечал русский генерал.
Остатки инсургентов перешли австрийскую границу. 29 декабря король Станислав Понятовский был выслан в Россию, а 14 ноября 1795 года сложил с себя корону. В результате очередного раздела страны Польское королевство перестало существовать.
Александр Суворов отправил Екатерине послание: «Всемилостивейшая государыня! Ура! Варшава наша!» Государыня ответила столь же лаконично: «Ура! Фельдмаршал Суворов!» Через некоторое время племянник полководца Александр Горчаков привез знаменитому дяде фельдмаршальский жезл. На действия полководца в Польше отозвались теперь уже чуть ли не все отечественные деятели культуры. Гаврила Державин отправил Суворову письмо со стихами в его честь:
В январе 1795 года Суворов стал командующим всеми русскими войсками в Польше, а весной в Тульчине закончил свое главное произведение, катехизис войны по-русски – «Науку побеждать». В ней он в общих чертах описал свое видение и стратегии, и тактики, и работы с войсками. «Наука побеждать» изобиловала точными емкими выражениями суворовской военной доктрины. Суворов отдавал предпочтение духу над материей, что стало главным принципом русской армии. В области устройства вооруженной силы подчеркивалась самобытность («мы мало сходствуем с другими европейскими народами»), преобладание качественного элемента над количественным («не множеством побеждают»); в области воспитательной – религиозность и национальная гордость («мы русские – с нами Бог»), сознательное отношение к делу («каждый воин должен понимать свой маневр»), проявление частной инициативы на низах («местный лучше судит… я – вправо, должно влево – меня не слушать»), способствование этой инициативе на верхах («не входить в подробности ниже предложения на возможные только случаи, против которых разумный предводитель войск сам знает предосторожности – и не связывать рук»). Не забудем и об отношении Александра Васильевича к самым низшим чинам. Как писал Денис Давыдов: «Он положил руку на сердце солдата и изучил его биение».
В стратегическом и тактическом отношении Суворов всегда был нападающим. Смелые и решительные броски, постоянное взятие инициативы на себя, только атака. Полководец отрицал необходимость тратить слишком много времени и сил на взятие крепостей. Его интересовала в первую очередь живая сила врага, ее-то и необходимо было разбить на поле боя. Все, что происходило на этом поле, Суворов продумывал очень тщательно, но очень быстро, отчего и возникало ощущение, что он действует несколько рискованно, наобум. На самом же деле Александр Васильевич подмечал каждую мелочь в построении противника, все его слабые места. Поэтому русские и били в нужный момент в нужном направлении и зачастую совершенно неожиданно для неприятеля.
Суворов пытался усовершенствовать старую линейную тактику. Опыт Семилетней войны показывал, что штыковая атака может принести больший успех, чем традиционная перестрелка линий. Для успешного осуществления атаки Суворов всегда стремился преодолеть распыление своих войск, сосредоточить большие силы именно в направлении главного удара. Мы наблюдаем в русской армии переход от линейной тактики к перпендикулярной еще до успехов, которых добились революционные французские войска, а затем выросшая из них армия Наполеона. При этом, воюя с турками, суворовские войска применяли каре в сочетании с рассыпным строем, а в битве с французами предпочтение отдавалось колоннам. При ударе смелый глубокий маневр сочетался с фланговыми обходами, прекрасными действиями конницы, штыковая атака в исполнении русских была сокрушительна: «Задние, напирай на передних!» – призывал Суворов. Его войска в обязательном порядке организовывали решительное преследование бегущего противника. Александр Васильевич был против популярной доктрины «строительства золотого моста» для отступающих. Наоборот, он заявлял, что «недорубленный лес вырастает», а значит, преследование необходимо.
Вообще, гениальность русского полководца заключалась в том, что он никогда не придерживался строгих, однообразных схем. «Глазомер, быстрота, натиск», – так сформулировал Суворов в самом общем виде свою тактическую концепцию. И конечно, огромное значение для достижения успеха имел личный пример командира. До самой последней битвы граф Рымникский был впереди своих войск, не покидал поля боя, будучи раненным, не сгибался под вражеским огнем.
В ноябре 1796 года Суворов был поставлен во главе войск Екатеринославской губернии, но пробыл на этом посту недолго. В государстве сменилась власть. Трон занял сын умершей недавно Екатерины Павел. Один из самых неоднозначных российских императоров резко и быстро менял многое в общественном и государственном устройстве – как будто предчувствовал, что долго царем ему не быть. Коснулись изменения и армии. В духе своего отца Петра III, Павел ввел ряд новшеств по примеру прусской армии. В первую очередь, эти изменения относились к внешнему виду солдат, возродилась шагистика. Суворов на такие реформы реагировал очень резко. Всем известен саркастичный стишок полководца: «Пудра – не порох, букли – не пушки, коса – не тесак, а я не немец, а природный русак!» Конечно, не только это стало причиной опалы фельдмаршала. Павел I очень болезненно относился к любому проявлению инакомыслия – на словах, в одежде, в устройстве дома – со стороны дворян. Суворов же оставался, как и прежде, эксцентричен и прямолинеен. Его родственная связь с Зубовыми, как уже было сказано, тоже, вероятно, сыграла свою роль. И, может быть, самый важный фактор – это огромный авторитет в народе и, главное, в войсках. Александр Васильевич на самом деле реально мог угрожать власти Павла, возглавить военный переворот. В мемуарах очевидцев есть описание одного разговора Суворова с единомышленниками. Речь пошла о Павле. Один горячий собеседник полководца воскликнул: «Удивляюсь вам, граф, как вы,
