— Ну, конечно, мам, — радостно закивала Лара.
— Подойди! — благосклонно произнесла Валентина Васильевна.
Леонид подошел ближе и быстро коснулся губами лба старухи.
— Ну что там, Америка твоя, когда бомбу на нас сбросит? — цепко ухватила его за запястье костлявой рукой старуха. — А? Отвечай!
— Бабуль, ты что? Какая бомба? — опешил Леня.
— Атомная, какая же еще. Ты из меня дуру-то не делай, — завелась старуха. — Я все ваши бандитские планы знаю…
— Бабушка, Леня тебе все про бомбу позже расскажет, дай ему хоть перекусить с дороги, — заверил старуху заглянувший в комнату Алеша и шепнул брату: — Не обращай внимания, она в последние годы того, — он незаметно покрутил пальцами у виска. — Ей все войны мерещатся. То бумажек настрижет и окна крест-накрест заклеивает, то сухарей насушит и зашивает в подушки. Так что мы тут в вечном осадном положении живем, — хохотнул он.
— Мужчины, я долго вас ждать буду? — крикнула из гостиной Марианна. — Стол накрыт давно, прошу!
— Теперь иди жрать, пожалуйста, — с шутливым поклоном пригласил Алеша. — Маришка там чего-то расстаралась сегодня. Обычно она нас не балует — все на работе.
— Я сейчас, — кивнул Леня. — Только умоюсь.
Он заперся в ванной и с облегчением перевел дыхание. Проклятье, словно в кунсткамеру попал! Как будто и не было этих двадцати лет. Оказывается, пока он бился там, в Америке, боролся за право есть, пить, дышать, существовать, у них тут все шло своим чередом. Простились со старшим братом и зажили долго и счастливо.
Дрожащими пальцами Леонид нашарил в кармане пиджака пластинку обезболивающих таблеток, бросил в рот две штуки и запил виски из фляжки.
2
Торжественный семейный обед прошел довольно непринужденно. После приема таблеток Леонид слегка успокоился и больше не дергался от всплывающих в голове непрошеных воспоминаний. Марианна не слишком умело изображала радушную хозяйку, по всем движениям заметно было, что ей привычнее командовать в офисе, чем за столом. Алексей с аппетитом поглощал предлагаемые женой кушанья, рассказывал о новостях на работе, шутил, балагурил. В общем, вел себя так, словно присутствие брата ничего не изменило в обычном домашнем распорядке. «Придуривается? — гадал Макеев. — Или ему действительно все равно? Кто бы мог подумать, что из Алешки получится такой непробиваемый здоровяк? Никакие тени прошлого его ничуть не беспокоят».
Лариса пребывала в растрепанных чувствах, поминутно смахивала слезу и прикладывалась к рюмке с домашней наливкой из бабушкиных запасов. К концу обеда она окончательно размякла, уселась на диван между братьями, притянула к своей груди обе головы — светлую и темную — и принялась причитать:
— Мальчики, кровиночки мои родные. Наконец-то мы дома, все вместе…
— Шарикову больше не наливать, — покачал головой Алеша и, подхватив мать под руки, повел ее из гостиной, бросив на ходу: — Извини, Лень, я сейчас. Уложу деточку баиньки.
Марианна и Леонид остались в гостиной вдвоем. Макеев, расположившись на диване, искоса наблюдал за бывшей любовницей. Женщина явно чувствовала себя не в своей тарелке, нервно постукивая ложечкой по тонкостенной кофейной чашке. Леня спрятал самодовольную улыбку и спросил участливо:
— Ну как ты тут, Мариш?
— Ммм?
Она быстро вскинула голову, улыбнулась профессиональной, ничего не выражающей улыбкой, но в глубине темных глаз он успел заметить что-то знакомое, манящее, что-то из того, давнего времени.
— Прекрасно. Все прекрасно, — сообщила Марианна. — У меня своя фирма… Ну, Алексей тебе говорил. Я много работаю, редко бываю дома, к сожалению. Но ведь муж часто в разъездах, так что…
— Да-да, — с пониманием покивал Леонид. — Тем более что проблема, с кем детей оставить, не стоит…
— М-да, детей у нас нет, — невесело констатировала Марианна.
— Почему, Мариш? — проникновенно спросил Макеев.
— Да как-то не сложилось. — Она встала из-за стола, взяла с тумбочки сигареты и закурила.
Леня вспомнил, что в былые времена бабка, едва почуяв запах табачного дыма, устраивала выволочку всей семье. Сейчас Марианна курила прямо в гостиной, не потрудившись открыть окно. Что ж, сразу видно, кто теперь в доме хозяйка.
— Понимаешь, — продолжала женщина, потупившись, — сначала казалось, что мы еще слишком молодые, хотелось гулять, развлекаться. Потом… Ты знаешь, наверно, что в стране творилось в девяностые… В кино было совсем глухо, мы без денег сидели. А Лешка… Одни шутки-прибаутки, а что завтра жрать будем, неизвестно. Тогда я и решила собственное дело открыть. Ну и сам понимаешь, вечные наезды, поиски «крыши», разборки. Тогда бизнес иначе не делался. Какие уж тут дети… А теперь… Я в офисе торчу от зари до зари, Лешка на съемках постоянно. Одним словом, не сложилось, — она криво усмехнулась и развела руками.
«Значит, не очень-то счастливо живут супруги Лазаревы», — отметил про себя Макеев. Что ж, это может сыграть ему на руку. Черт его знает, согласился бы Алешка уехать от обожаемой жены? Что же до Марианны… Леонид не мог не испытывать злорадного удовлетворения. Думала, заменила одного брательника другим, и дело в шляпе? Надо ж было удумать такое — спутаться не с кем-нибудь, а с Лешкой, его родным братом, можно сказать, виновником их расставания… Но бог, как известно, не фраер, всем раздает по заслугам.
Леонид поднялся с дивана, подошел к застывшей у окна Марианне и положил ей руку на плечо.
— Мариш, еще ведь ничего не потеряно, — вкрадчиво начал он. — Ты такая молодая, вся жизнь впереди.
Она недоверчиво хмыкнула, обернулась, глянула ему в глаза и словно обожглась — резко отшатнулась и торопливо бросилась к столу собирать посуду. Леонид молча наблюдал за ее неуверенными, суетливыми движениями.
— А в общем, — взяв себя в руки, почти весело закончила она, — все у нас прекрасно. Жизнь, можно сказать, удалась.
Марианна подхватила стопку грязных тарелок и ушла в кухню.
Устроили Леонида в его бывшей комнате. Макеев хотел было спросить, кто жил здесь все эти двадцать лет. Неужели создали музей блудного сына и брата? Но подумал, что в этом помещении, наверно, планировалось устроить детскую, и вопросов задавать не стал.
Многое, конечно, изменилось за время его отсутствия. Исчезли выгоревшие зеленые обои, вместо них стены были покрыты ровной бежевой краской. Продавленный диван у стены сменился на новый, обитый темно-коричневой кожей. «Должно быть, Марианну на том, старом диване преследовали эротические кошмары», — едко усмехнулся Леонид. Напротив, у окна, располагался небольшой компьютерный стол. Видимо, эта комната использовалась как кабинет.
Макеев провел ладонью по шершавой поверхности стены над диваном. Здесь когда-то висели его грамоты, наградные листы, а тут, на тумбочке, высились завоеванные кубки. В этой комнате прошло его детство. Здесь он просыпался по утрам, слушая, как внизу скребет метлой о мостовую дворник Назарыч, а в кухне бабушка гремит сковородками. Сюда возвращался после соревнований, молодой, здоровый, сильный, полный надежд. Сюда заглядывал поболтать и посоветоваться со старшим братом Алешка.
Леонид лег на диван и прикрыл глаза, стараясь хоть на миг пробудить в памяти те звуки, запахи, ощущения, на мгновение вернуться в юность. Кажется, еще секунда, и на кухне заверещит радио: «В эфире
