Осталось только диктант написать.
– Тебе легко рассуждать – у тебя пятерки, а у меня трояки, – не соглашался Дима. – Меня такой расклад не устраивает. Все равно буду вступительные сдавать. Может, хоть на четверки вытяну.
Лена полагала, что, получив пятерку на тестировании, она может совсем не сдавать экзамен в институте – ведь ей светила золотая медаль. Но Ольга ее разочаровала.
– Ученый совет решил проверять результаты тестов, – сообщила она. – Слишком много разных слухов ходит по городу. А поскольку это пока эксперимент, каждый вуз вправе принимать сертификаты или не принимать. Наши решили предложить абитуриентам с высокими баллами на выбор – или сдавать экзамен, или протестироваться по тем же заданиям еще раз. А низкие баллы вообще не будут засчитывать. И педуниверситет тоже решил делать такую проверку. Значит, нет дыма без огня.
– А я вам что говорил, Ольга Дмитриевна? – напомнил ей Дима. – Ребята рассказывают: еще до экзамена все шесть вариантов были известны. Всем, кто в металлургическом ходил на подкурсы, предлагали: пятьсот долларов – и все дела. Некоторые соглашались. А кое-кому прямо на тестировании дали варианты с готовыми ответами – обведенными кружком.
– Господи, какая мерзость! – расстроилась Ольга. – И как только люди не боятся? Ведь за это тюрьма! Может, это все же неправда?
– Может, и неправда, – согласился Дима. – А может, и правда. Вы же сами говорите – дыма без огня не бывает.
– Ну, что вы решили? – спросила Ольга Лену, когда он ушел. – Был разговор? Понимаешь, о чем я?
– Понимаю. Мамочка, мы решили последовать твоему совету. До августа ничего такого – только целоваться. И не слишком часто, чтобы не расстраиваться, – а то Диме бывает трудно остановиться.
– Ну и как тебе… его поцелуи? Не так, как с Геной?
– Ой, что ты! Ничего общего! С Геной – теперь даже противно вспомнить. А с Димой… когда он меня целует, у меня в груди так горячо-горячо становится. Кажется, сейчас умру от счастья. И у него глаза делаются такие… яркие, горячие. Мамочка, как хорошо любить! Лучше ничего нет на свете. Расскажи мне еще что-нибудь про папу – как вы были вместе, как любили друг друга.
– Про папу? Что же тебе еще рассказать? Я ведь почти обо всем тебе рассказала. Вот помню, он иногда хитро так спрашивал: «А кто мне покажет, как Оля любит своего Серго?»
– И ты что?
– Ну, я, конечно, кидалась ему на шею и начинала его обцеловывать. Потом сама спрашивала: «А кто мне покажет, как Серго любит свою Олю?». А у самой внутри все замирало.
Что тут начиналось! – неописуемое. Просто, извержение вулкана – и я в его центре.
Они сидели на ковре и смотрели на портрет Серго. И он молча улыбался им. Помявшись, Лена наклонилась к Ольге и спросила стеснительно:
– Мама, а правда, что в первый раз… очень больно? Девчонки говорят – ужас!
– Терпимо! – засмеялась Ольга. – Если очень любишь, вполне терпимо. Все зависит от его опыта.
«Господи, что я говорю! – ужаснулась она, заметив в глазах дочери смятение. – Какой у этого мальчика может быть опыт? Эх, сюда бы в советчики Серго. Вот кому опыта было не занимать. Там… в своей солнечной Грузии они с юных лет… опыта набираются».
– Все у вас будет прекрасно, – поспешила она успокоить дочку. – Не думай ни о чем плохом. Природа вам все подскажет.
Хотя сама не была в этом уверена.
Маринка получила на тестировании обе четверки. Это было очень даже неплохо. Ведь абсолютное большинство школьников с заданиями не справилось. В списках результатов тестирования, вывешенных в коридорах вузов, преобладали двоечные и троечные баллы.
Маринка писала тесты в одной аудитории с Димой – правда, за разными столами. Он сидел впереди, и Маринка время от времени любовались его затылком. После тестирования она не выдержав, подошла к нему.
– Все решил? – как можно безразличнее спросила она.
– Да вроде все, – ответил он, – только не знаю, правильно ли. Кое-где сомневаюсь.
– Напиши, что тебе попалось. Я проверю.
– Не надо, мне Лена проверит. Ну как ты поживаешь? Как у тебя с тем парнем?
– Нормально. Слушай, Дим, ты тогда придумал музыку? К той песне про лето – помнишь?
– Да, конечно! В тот же день. Я ее в Москве на радиостудии спел, им так понравилось! Правда, предложения они мне сделали какие-то… дикие. Но песня произвела впечатление. А песенка про щенка была нашим гимном. Я за нее на елке в Кремле плюшевого щенка получил. Лене подарил. Хотя, по справедливости, надо было бы тебе.
– Ничего, пусть он у нее живет. Дима, как мне хочется послушать песню про лето! У Стаса плеер есть, чтобы сразу, когда поют, записывать. Можно, я к тебе когда-нибудь приду, и ты споешь ее под гитару, а я запишу? Я Стасу обещала дать послушать песни на мои слова.
Маринка все наврала. Со Стасом она давно порвала, и никакого плеера у нее, конечно, не было. Но ей безумно хотелось побывать еще раз в его комнате, посидеть рядом с ним на их диване. Хоть час счастья – неужели она не имеет на это права? Скажет потом, что плеер сломался.
И Дима купился. Он сразу поверил ей и про Стаса, и про плеер – ему так хотелось, чтобы у Маринки в личном плане все наладилось.
– Конечно, приходи, – согласился он. – Можешь, если хочешь, с ним приходить. Я Лену позову, познакомимся.
– Нет, это неудобно, – возразила Маринка. Только Лены ей не хватало. – Он не согласится. Знаешь, я ему про нас с тобой рассказала, и он будет ревновать. Лучше я одна приду. Я ненадолго. Запишу и уйду.
– Ну как хочешь. Можешь завтра прийти. Нет, завтра мы с Леной идем на кафедру информатики. Приходи послезавтра. Часика в четыре. Я спою, ты запишешь, а потом я тебя провожу до вашего дома. Ты пойдешь к себе, а я к Лене.
Через слово у него – Лена, Лена, Лена! – расстроилась Маринка. Боже, какая мука! Но надо терпеть. Зато хоть побываю еще раз там, где я была так счастлива. Смотреть на него, слушать, как он поет, видеть его пальцы, перебирающие струны, – такое наслаждение! Могу я себе хоть изредка это позволить? Не все же одной Ленке.
Когда через день, стоя у знакомой двери, она нажимала на кнопку звонка, у нее подкашивались от волнения коленки. Дома Маринка не стала пить никаких таблеток, чтобы не быть заторможенной, – ведь тогда она не почувствует, не испытает всего счастья в полной мере. Она хотела надеть свою самую прозрачную и открытую блузку, но потом передумала.
«Все равно мне его сегодня не соблазнить, – решила Маринка, – когда у него в обоих глазах по Ленке. Только насторожу».
И она оделась поскромнее.
– Представляешь, плеер сломался, – заявила она с порога, когда он открыл дверь. – Такая жалость! Но раз уж договорились, хоть послушаю.
– Ничего, я на кассету запишу, – успокоил он ее. – Мой музыкальный центр это позволяет. Проходи.
С замиранием сердца она вошла в его комнату. Вот их диван – и компьютер на том же месте. И полка с книгами. Она подошла к столу и принялась рассматривать фотографии под стеклом. Он с Леной на Красной площади. Он с Леной под елкой. Он и Лена танцуют, наверно, в Кремле. Такие красивые и счастливые! Она даже тихонько застонала от боли – хорошо, что он не слышал. Настраивал гитару, потом включал свой музыкальный ящик.
– Дима, можно я у тебя спрошу одну вещь, – набралась храбрости Маринка. – Только ты, пожалуйста, не сердись, ладно?
– Как я могу на тебя сердиться, Мариночка! – ласково отозвался он. – Спрашивай, конечно. Что ты хочешь знать?
– Скажи, если бы тогда… помнишь?… если бы все случилось… между нами… это изменило бы что- нибудь? Ты бы все равно был с Леной?
