По версии Пикнетт и Принса, он — Леонардо да Винчи. Иногда кажется, что без Леонардо в истории Средневековья вообще ничего не обходилось. Но все же рассмотрим и эту гипотезу.
Согласно ей, Леонардо получил от самого тогдашнего папы римского заказ на создание более качественной «плащаницы». Другим художникам ничего подобного просто не рискнули бы предложить. А для циничного умницы Леонардо да Винчи никаких этических норм и соображений просто не существовало (так считают именно Пикнетт и Принс).
«На подделку Туринской плащаницы мог отважиться только еретик... — пишут исследователи. — Создать подделку священной плащаницы Иисуса, нанести на нее нечто, что должно имитировать следы его спасительной крови, и стремиться выдать поддельную реликвию за подлинную святыню — это дело, на которое никогда не пойдет истинно верующий христианин».
По мнению исследователей, идея поместить на ткань свой собственный портрет тоже принадлежала Леонардо.
Ссылаются «агенты плащаницеведения» Принс и Пикнетт на то, что именно да Винчи
открыл принцип стереоскопического зрения, то есть восприятия трехмерного изображения. А также на то, что в 1490-е годы Леонардо работал над таинственной «машиной из зеркал», предназначение которой для нас — загадка. Но это для нас, а для Принса и Пикнетт все давно понятно: «...известно, что зеркала собирают в фокус свет и тепло, а оба этих вида энергии необходимы для получения изображения, аналогичного изображению на плащанице», — пишут они.
К доказательствам относится и то, что голова человека на плащанице как бы отделена от тела. Значит, о ком хотел напомнить всем Леонардо? Никаких сомнений, об Иоанне Крестителе. «Будучи иоаннитом, Леонардо особо почитал Иоанна Крестителя, который, как мы помним, был именно обезглавлен, и относился с крайним презрением к распятому Христу»
[12].
Иоанниты, к которым исследователи причислили и Леонардо да Винчи, были гностиками, предающими анафеме Христа как «ложного мессию». Именно иоанниты утверждают, что Христос узурпировал сан мессии, принадлежащий на самом деле Иоанну Крестителю.
Такого же мнения придерживаются многие ученые-библеисты. Для них Иоанн Креститель и Иисус Христос были соперниками, причем их соперничество носило ожесточенный характер.
Вывод, который делают Линн Пикнетт и Клайв Принс: Леонардо ловко одурачил тех самых церковников. Остается добавить: а также миллионы паломников, которые на протяжении пяти веков поклоняются его портрету.
Продолжение легенды о плащанице
В тот вечер Натанаэлъ, вернувшись от своего друга, заметил вблизи своего дома человека, странным образом обеспокоившего его. Уж слишком часто он видел его в последние дни. Почему он везде попадается ему навстречу? Натанаэлъ столько раз за сегодняшний день видел его... И взгляд незнакомца беспокоил.
Впервые в своей жизни Натанаэлъ почувствовал, что ему грозит опасность.
Небо затянуло черными тучами, вдалеке уже слышалось грохотание грома.
Или это шаги у него за спиной? Натанаэлъ насторожился.
— Кто здесь?
—
спросил молодой рабби.
Чернота ночи становилась все более грозной,
вот от нее отделились чьи-то тени. Страшный удар пришелся по голове Натанаэля...
— Свяжите его!
—
приказал кто-то мрачно.
...Альфонс де Шонси, подчиненный коменданта Аккона, вошел в кабинет Роджера де Адама.
— За стеной, в пяти сотнях шагах отсюда, нашли тело убитого иудея,
—
доложил он.
— Тело иудея? И никто его не опознал?
—
спросил комендант.
— Да, вроде как иудей. Он почти что наг, только набедренная повязка. Выглядит ужасно.
Роджер де Адам и Альфонс де Шонси покинули дворец.
Молодой тамплиер отвел коменданта за крепостную стену.
На повороте дороги тамплиер увидел тело почти обнаженного мужчины, спиной вжавшегося в ствол дерева. Голова с окровавленными волосами поникла на грудь. Кровь была повсюду, все тело
—
одна сплошная рана.
Роджер де Адам присел, чтобы внимательнее осмотреть тело. Осторожно приподнял со лба слипшиеся от крови волосы.
— Я знаю этого человека,
—
наконец произнес тамплиер и глянул на Альфонса де Шонси.
—
Благородство черт его лица не изменили даже страдания.
Несмотря на участие во многих битвах, тамплиеру Роджеру де Адаму не удавалось безразлично относиться к смерти.
— И кто же этот человек?
—
спросил Альфонс де Шонси.
— Натанаэль бен Соломон, юный рабби, он не так давно вернулся в Аккон из Туниса.
