какая она аккуратная.
«Видимо, Хауорты не часто бывали в квартире своей дочери», — подумала я, отметив также, что отец говорит о покойной в настоящем времени.
Джеральд протянул мне книгу.
— Фаради опубликовал ее пару лет назад. Когда она вышла в свет, мы подарили ее Ребекке на Рождество. Вот только не знаю, успела ли она прочесть. Это книга о Столетней войне. Фаради изучил историю Плантагенетов и сделал на них неплохую карьеру. Телевидение и так далее… Книга стала бестселлером.
Я автоматически пролистала страницы, задержавшись на задней обложке, где была черно-белая фотография автора. Каспиан Фаради оказался отнюдь не седым старцем в очках и твидовом пиджаке, каким я себе его представляла. Со снимка на меня смотрел весьма привлекательный мужчина лет тридцати восьми, с тонкими чертами лица, коротко стриженными светлыми волосами и проницательным взглядом почти прозрачных (скорее всего ярко-голубых) глаз.
Хауорты ждали, что я скажу.
— Очень интересно.
— Да, — согласился Джеральд. — Он отлично знает историю. Ребекка его просто боготворила.
Надо будет пообщаться с доктором Фаради. И лучше не по телефону. Прокачусь в Оксфорд, заодно встречусь с полицейскими, которые расследовали смерть Адама Роули. Сегодняшний день показал, как приятно на несколько часов вырваться из Лондона, подальше от душной диспетчерской полицейского управления и той борьбы за место под солнцем, которая не стихала в команде Годли.
Родители Ребекки как-то внезапно выдохлись. Джеральд опять сел рядом с супругой, она взяла его за руку и в полном изнеможении привалилась к плечу мужа.
— Я пойду, — быстро сориентировалась я. — И так отняла у вас слишком много времени.
— Мы часто созванивались с Ребеккой, но редко приезжали к ней в Лондон. Чтобы узнать, как она там жила, вам надо поговорить с ее подругами и сослуживцами, — устало посоветовала Аврил.
— Я уже говорила с ними. Они мне очень помогли.
— Мы знаем только, что все у нее было хорошо, — сказал Джеральд, и взгляд его наполнился болью. — Она была счастлива и могла бы прожить долгую интересную жизнь. Пожалуйста, Мэйв, найдите убийцу — ради нас.
Уже не первый раз родственники жертвы обращались ко мне с просьбой передать преступника в руки правосудия, но сейчас к моему горлу подкатил комок, и я покашляла, прежде чем ответить:
— Я сделаю все, что в моих силах. Обещаю.
— Нам это очень важно, — заверил Джеральд.
Его подбородок мелко дрожал, и я отвела глаза, щадя его самолюбие.
— Мы хотели еще детей, — проговорила Аврил, горько вздохнув, — но так получилось, что Ребекка была нашим единственным ребенком… светом в окошке. — Она опять села прямо, с достоинством вскинув голову. — Если у вас есть к нам еще вопросы, задавайте. Мы готовы помочь.
Я покачала головой. Она уже сказала все, что могла.
Я почти сразу поняла, что зря приехала на поминальную службу. Надо было попрощаться с Хауортами накануне вечером и больше не появляться в их доме. Войдя в церковь и увидев в боковом проходе компанию бывших сокурсников, я ощутила неловкость. Я их едва знала и не могла с ними заговорить, но просто пройти мимо значило показаться невежливой. В конце концов я помахала им рукой и слабо улыбнулась (веселое «привет!» в данной ситуации было бы неуместно). Они ответили мне тем же. Девушки обернулись и посмотрели на меня с откровенным любопытством, оценив, как я изменилась, мой костюм и примерный заработок. Я же не стала их разглядывать: они меня не интересовали.
Не успела я сесть на вторую скамью спереди, как чья-то тощая рука по-змеиному мягко обняла меня за плечи, и я чуть не задохнулась от густого аромата ванили (это любимые духи Тилли).
— Спасибо, что пришла. Я поговорю с тобой позже, ладно?
Тилли исчезла, не дожидаясь моего ответа, и я откинулась на спинку скамьи, от души надеясь, что она больше не вернется. О чем с ней говорить? Мы не особо общались даже в лучшие времена. Она была в своем репертуаре: порхала среди гостей, встречала и приветствовала входящих словно главный распорядитель церемонии.
Я боялась расплакаться на людях, однако, пока служили панихиду по моей лучшей подруге, отдавая последние почести ей и ее прекрасной короткой жизни, практически ничего не чувствовала — сидела в тупом оцепенении, погрузившись в себя и с трудом осознавая, что происходит в церкви. Аврил рыдала, присутствующие произносили нелепые речи, которые выбрала Тилли.
Когда все закончилось, я машинально пошла вслед за скорбящими обратно к дому. Там я так же машинально взяла со стола чашку с чаем и, изображая внимание, принялась выслушивать всякую ерунду от людей, которых видела первый и последний раз в жизни. На душе у меня было пусто. В какой-то момент я вновь огляделась… и увидела Гила Маддика. Он смотрел на меня сквозь толпу! Я словно провалилась под лед, с головой окунувшись в холодную воду. Не было сил разорвать притяжение наших взглядов. Почему я не заметила его раньше? Ведь искала его в церкви, а придя на банкет, внимательно оглядела всех гостей и решила, что он не придет.
Он обернулся к своей собеседнице, и я узнала в ней полицейского офицера. Шок подстегнул меня к действию. Извинившись перед стариком, соседом Хауортов, я выскользнула из шатра и быстро пошла по саду — куда угодно, лишь бы подальше от Гила! Холодный воздух бодрил, и я глубоко дышала, пытаясь успокоиться. Бояться мне нечего, однако, увидев Маддика, я сильно разволновалась.
Только юркнув в калитку в конце сада и оказавшись в убежище из фруктовых деревьев, я почувствовала, что тревога отпустила. Деревья стояли аккуратными рядами, раскинув у меня над головой свои голые ветви. Я побрела вдоль посадок айвы. Ее плоды были горькими и несъедобными: они просто не успевали созреть за короткое нежаркое лето. Но Джеральд восторгался весенним цветением южного дерева. Говорил, что это его вклад в будущее. Мол, когда климат потеплеет на один-два градуса, с айвы можно будет собирать обильные урожаи спелых фруктов. Меня всегда удивляла и забавляла его донкихотская логика.
Я дошла до конца фруктового сада, завернула за угол, все еще размышляя о деревьях, и налетела на Гила: уткнулась носом в его белую рубашку и ахнула от неожиданности. Он поймал меня за плечи.
— Наконец-то мы встретились! Почему ты мне не перезвонила, Луиза?
— Мне нечего было тебе сказать.
Мое сердце отчаянно колотилось, но я заставила себя посмотреть ему в глаза, притворившись невозмутимой.
— Вот как? Зато с другими ты была довольно разговорчива. Ко мне приходили из полиции, спрашивали про бедняжку Ребекку.
— Они опрашивали всех ее друзей. Меня тоже.
— Знаю. Ведь это ты дала им мой телефон?
— Если тебе нечего скрывать, ты не должен из-за этого волноваться.
— С какой стати мне что-то скрывать? Ее убил маньяк. При чем здесь я?
Частично освободившись от его рук, я полезла в карман.
— Вот что я нашла.
Он взял у меня авторучку и повертел ее, читая инициалы.
— Это же твоя ручка? «Г.К.М.». Гилберт К. Маддик. Что означает буква «К»? Кеннетт?
— Кендалл, мое среднее имя. — Он спокойно отдал мне ручку. — Прости, я впервые это вижу.
— Я нашла ее в квартире Ребекки. Ты ведь был там, да?
— Был, но давно.
— Эта ручка лежала на кофейном столике.
— Возможно, у нее был еще один знакомый с такими же инициалами, — произнес он скучающим тоном. — Мне очень жаль, но ручка действительно не моя. И вообще, какое тебе до этого дело?
— Просто хочу разобраться.
Он все еще придерживал меня за плечи, не давая отвернуться.
