Мари, а у него очень протяженная береговая линия. Можно сказать, весь Сен-Мари разлегся вдоль моря… Однако и в той же Вестготии нет на берегу места, где можно было бы спастись от пиратов. А для такого масштабного грабежа, как догадываетесь, задействованы силы больше, чем одного-двух островов.
Я нахмурился.
— Ну, да… Хотя там и грабить нечего. Народ на берегу не селится давно.
Она кивнула, глаза и лицо стали совсем серьезными.
— С другой стороны, как уже знаете, нет попыток вторжений на континент. Значит, постоянные нападения на берег служат одной цели…
— Не дать построить флот, — закончил за нее я, — и не допустить на морской рынок еще одного конкурента. Но если корабли постоянно наблюдают за берегом, не получая никакой добычи, то им, выходит, кто-то платит за их работу?
Она снова кивнула.
— Это значит, у пиратов при всех разногласиях существует и некий центр, который определяет общие для всех задачи. Одна из них — не допустить в море новые державы. С этим согласны они все. Возможно, не центр, а существует некий общий договор. Но, мне кажется, вы сумели кое-что противопоставить…
В ее голосе прозвучала странная нотка.
— Охраняемую бухту?
Она медленно наклонила голову.
— Это прорыв, сэр Ричард!.. Но берегитесь, будут серьезные попытки сокрушить все, что строите. Серьезные!
— Пусть попробуют, — сказал я уверенно, хотя на самом деле такой уверенности не чувствовал. — У нас для них тоже есть кое-какие сюрпризы.
— Какие? — спросила она с любопытством.
— Кое-какие, — уточнил я с тайным злорадством. — Что, попытаетесь выведать?
Она засмеялась.
— Ох, милый Ричард! Если бы у вас можно было бы что-то выведать через постель или как-то еще, я бы не была в вас так безумно влюблена. Вы кремень, скала…
— …утес, — подсказал я.
— Утес, — повторила она и посмотрела на меня с испугом в глазах. — Вы что, читаете мысли?
— Нет, — успокоил я, — просто в этом же порядке я говорил сэру Растеру, когда нужно было… гм… успокоить. Леди Бабетта, эрцгерцога нужно дурачить чем-то иным, чем простых рыцарей. Вас обманули, сообщив, что все мужчины одинаковы! Даже среди женщин попадаются неодинаковые, а уж мужчины…
Она улыбалась мило и счастливо, сейчас начнет беспечно щебетать, у нее это получается просто чудесно, и надо быть такой подозрительной скотиной, как я, чтобы не дать себе расслабиться и напомнить еще раз, что за этой птичкой нужно круглосуточное наблюдение как со стороны стражей, так и со стороны чародеев, да не ускользнет под покровом магии. А ускользнет, то хотя бы приблизительно ощутим, какие силы скрывает под беспечной улыбкой.
В дверь стукнули, сэр Жерар вошел с опущенной головой, не поднимая глаз, поставил ларец с картами, над которыми я работал, на полку шкафа и, закрыв дверцы, запер его на ключ.
— Спасибо, сэр Жерар, — сказал я. — Надеюсь, вы там ничего не дорисовали.
Он поклонился.
— Ваша светлость, кто рискнет совершить такое… зная о вашей особой памяти?
Он вышел, Бабетта повернулась ко мне, глаза полыхнули жгучим интересом.
— Что у тебя за особая память?
— Я все еще помню, — ответил я, — как ты в прошлый раз затащила меня в постель, хотя я и упирался просто бешено.
Сэр Жерар на удивление редко приносит бумаги, испрашивающих аудиенцию тоже маловато, сработал слух, что майордом явился зело зол и яростен, да и вообще крут нравом, я же то и дело застывал, глядя бараньим взглядом в пространство, где то и дело появляется лицо Бабетты.
После разговора с нею осталось двойственное чувство, словно все-таки сказала больше, чем сказала, но я смотрел в низкий вырез ее платья и где-то ступил, пропустив мимо ушей самое важное. А может быть, так нарочно делает, чтобы не врубился сразу, а то начну задавать неудобные вопросы, а вот только погодя, перебирая слово за словом, могу отыскать важное, но уточнить подробности уже не смогу, на что ее дальновидный и очень точный расчет…
Сэр Жерар появился неслышно, отвесил поклон, которого, наверное, и сам не замечает, настолько привычно, взглянул исподлобья.
— Ваша светлость, как насчет приема послов?
Я удивился:
— А что, их надо перепринимать заново?
— Нет, — ответил он лаконично.
— Так в чем дело? Верительные грамоты нового образца?
— Есть новые…
— Грамоты?
— Послы, ваша светлость.
Я оживился, спросил с интересом:
— Кто? Откуда?
— От короля Фальстронга.
Я удивился:
— А где это?
Он пожал плечами.
— Понятия не имею. Говорит, из некого королевства Варт Генц…
— А-а-а, — протянул я, — так там теперь уже Фальстронг? Как интересно…
Он посмотрел с недоумением.
— Вы… слышали о таком?
Я отмахнулся.
— Да я его прошел вдоль и поперек!.. Это же совсем рядом с Гиксией!
Он тяжело вздохнул.
— Сейчас там одни руины, да?
Я сказал оскорбленно:
— Хорошего вы мнения о своем лорде! Ничего подобного, там все цветет и пахнет. И птички, птички, везде птички…
— Птичек не тронули, — сказал он понимающе. — Добрый вы, ваша светлость. Так как насчет приема посла из этого далека?
— Примем, — решил я. — И никакое это не далеко… Так, пару-десяток королевств в сторону севера и чуть-чуть на запад. Ну, конечно, за дикими лесами, быстрыми реками, глубокими озерами и высокими горами. Да, еще болота, как же без них… Скажите, приму в главном коронном зале, он же Золотой. Что для самых торжественных приемов и прочих непотребств.
Он слушал внимательно, но, как мне почудилось, понимает и то, что отвечаю, как говорящий автомат в храме, а голова забита другим, когда мысль ползет, мучительно протискиваясь в узкие щели, и если ее придавит, то будет больно и мне.
— Будет сделано, ваша светлость.
Он бесшумно удалился, а я продолжал разматывать клубок мысли насчет каравелл. Их преимущества не только в том, что на каждой больше народа. Главное, на них можно разместить что-то поновее, чем отряды лучников. Правда, можно только на корме, она приподнимается над общим уровнем палубы и достаточно широка.
Сперва мысль пошла по проторенному руслу: поставить бы пушки, как и делалось, как раз две
