прикрыл глаза и торжественно продекламировал: «Я вернусь. И приход мой означит Вестник. Не смотрите на его облик, Он может казаться человеком, ильвэром, демоном или духом, Но суть его будет моя. И наступит время мести».
– Правильно, – сказал я, удивляясь, что здесь еще не бегают толпами самозваные Вестники, ведь под такое определение не походит только гном. – Да, а почему я не помню дороги сюда?
– После того, как ты расправился с наемниками, вы выпили отравленное вино. Помочь тебе могли только здесь, – Шурга склонил голову и замер, ожидая моего вердикта.
– Спасибо тебе воин, что спас меня, – если бы не случайно подслушанный разговор огадура с шаманом, я бы мог поверить в сказку об отравленном вине. Но сейчас лучше сделать вид, что купился и продолжать выуживать сведения. – А что случилось с моими спутниками? И где мои вещи?
– Путь из того леса был долог, почти три седьмицы. Я не мог их всех взять. Только тебя. Одежду твою отдал женщинам, они ее починят или сошьют по размеру новую. Больше у тебя ничего не было.
– Понятно, – пробормотал я.
Значит, Вестник настолько им важен, что Шурга приложил огромные усилия, чтобы спасти меня. Или привезти сюда. Но три седьмицы! Почти двадцать дней был без сознания! Не удивительно, что снились такие кошмары. Интересно, а он меня хоть кормил, или постоянно вливал только зелье? Судя по неважному состоянию тела, где остались только кожа да кости, все это время я был на сверхжесткой диете.
Огадур неправильно истолковал мои слова и приял их за сомнение в правдивости рассказа.
– Клянусь, – Шурга распахнул меховую безрукавку и приставил к груди нож. – Я никому их твоих спутников не причинил вреда!
– Верю тебе, – я постарался придать голосу налет торжественности. – И благодарю за спасение.
Огадур с облегчением вложил кинжал в ножны.
– Спрячь это, – я кивнул на обсидиановый клинок. – И помоги встать, яд еще полностью из меня не вышел. Хочу посмотреть как вы сейчас живете.
Шурга вздрогнул после моей «случайной» оговорки и посмотрел на меня с благоговейным страхом. В правильном направлении думаешь, товарищ: вдруг мне не одна сотня лет и я помню, как вы жили при Огадуре.
Шурга помог мне одеться и, подставив плечо для опоры, повел с экскурсией по стойбищу. Результаты обнадеживали – все встречные дикари склоняли голову, а женщины так вообще падали ниц. Почти у каждого огадура к верхней одежде были пришиты костяные и деревянные амулеты. Набравшись наглости, я спросил о них своего сопровождающего.
– Шурга, зачем им так много амулетов?
– Когда Огадур ушел, шаманы лишились почти всей своей силы. Теперь им приходится ловить мелких духов и сажать внутрь амулетов.
На всякий случай я посмотрел через магическое зрение на костяные фигурки огадуров и, как и ожидал, не увидел в них даже капли магии. Отлично!
– Кстати, Шурга, а почему ты не спрашиваешь, как меня зовут?
– Ой, – огадуру только сейчас пришло в голову, что у Вестника может быть имя. – Прости, как тебя зовут?
– Зови меня просто, Вольдемар Арктический! – с пафосом произнес я, но увидев, как клыкастик безуспешно пытается выговорить мое прозвище, смилостивился и разрешил. – Можно просто – Вольдемар.
Теперь становилось не так обидно, что огадур не взял мои вещи. Долго денег искать не придется. Если все огадуры такие же наивные, как и Шурга, то я покину их с сумкой полностью набитой золотом. Это будет компенсацией за потерянное ночное серебро.
***
Разговор с Вестником прошел не так, как его планировал Шурга. Огадур был внутренне готов понести суровое наказание за самоуправство, но маг спокойно принял новости. После небольшой прогулки по стойбищу, в ходе которой Вестник оказал огадуру величайшую честь – разрешил называть себя по имени, Шурга отвел Вольдемара в юрту Кархая. То, что там теперь будет жить Вестник решилось само собой. Человек лишь приказал поменять несколько старых шкур, да сделать ему новую одежду.
Вольдемар не был похож на шамана, и это не могло не радовать Шургу. Вестник во время прогулки ни разу не спросил у встречных огадуров чисты ли их помыслы и как часто они приносят жертвы. Не требовал для себя подарков, тыча пальцем в понравившуюся вещь, и не искал повсюду скверну.
Жить с шаманом тяжело, но без него еще хуже. Без его благословления и защиты клану не будет удачи. Злые духи принесут болезни, а руки воинов будут не так сильны и точны как прежде. Когда же оскудеют небольшие пастбища, главные сокровища огадуров, клану придет конец. Без лошадей невозможно выжить в бескрайних просторах Пустошей. Вот поэтому и терпели вздорных и алчных шаманов, и радовались, если говорящие с духами не лезли в управление племени.
Чтобы смерть Кархая не испугала родичей, Шурга позвал двух орчанок и дал им задание сшить новую одежду Вольдемару. При этом молодой воин, словно случайно, обмолвился о статусе человеческого гостя. Расчет оказался верным: вскоре все племя знало, что в юрте старого шамана живет легендарный Вестник. Существо, приход которого ожидало не одно поколение огадуров.
Тело Старого Кархая Вестник приказал сжечь. Слову Вольдемара огадуры подчинились с радостью. Ведь каждый из них знал, что тот, кто съест хотя бы маленький кусочек говорящего с духами, обречет себя и весь клан на вечное проклятие. А участь отверженных в Пустоши одна – смерть. На алтарях или под острыми саблями – это как повезет. Или не повезет: шаманам, чтобы задобрить духов, часто приходилось растягивать мучения проклятых на несколько дней.
Горючий камень быстро превратил закутанное в ткани тело Кархая в кучу пепла, и никто из присутствующих, а их было много, ведь не каждый день сжигают шамана, так и не увидел, что шаман умер не своей смертью.
После того, как была решена эта проблема, Шурга вернулся к юрте Вестника и сел перед ее входом. На его коленях лежал ятаган, иззубренное лезвие которого служило источником постоянных насмешек в Диком отряде. Невежественные глупцы не знали, что никто из них не в силах заточить оружие, выкованное самим Могултаем. Огадур осторожно провел пальцами по щербинкам, каждая из которых была немым свидетелем боя с опасным противником, и позволил себе улыбнуться.
Этот ятаган стал началом всему. Шурга, сколько себя помнил, всегда тянулся к древнему клинку. Но четвертому сыну вождя запрещалось брать его в руки. Это оружие предназначалось первенцу Цагаана – Бунчу, будущему главе клана. Второй и третий сыновья вождя готовились стать новому вождю надежной опорой, его левой и правой рукой. Шурга оказался не нужным, лишним в планах отца. Он еще мог прославиться как великий воин, но подвела стать. Шурга ростом пошел в мать, хрупкую маленькую орчанку, и почти на голову был ниже своих братьев.
Но в итоге его судьбу решил случай – однажды маленький огадур спросил у Кархая, почему у того вокруг головы всегда вьется серая дымка. Тот несказанно обрадовался вопросу и тут же, притащив за руку упирающегося ребенка в юрту вождя, объявил, что четвертый сын Цагаана станет шаманом. Цагаан обрадовался новости и тут же отдал сына в услужение Кархаю. В то время Шурга не понимал причины радости отца, и только позже понял, что вождь радовался не открывшемуся таланту сына, а возможности получить послушного шамана.
Через полгода постоянных придирок и издевательств старого шамана, Шургу отправили в Серый храм, главное святилище огадуров. Долгие годы молодой огадур провел среди его мрачных холодных стен, готовясь к обретению благодати. И когда до этого момента остался всего год, учителя объявили, что дар Шурги слишком мал и отправили его домой.
В стойбище недоучившегося шамана встретили неласково. Отец кинул всего один холодный взгляд на худую фигурку младшего сына, и велел отправляться на пастбище, где за лошадьми присматривали калеки да старики.
