1985 году поступал в Всесоюзный юридический заочный институт (ВЮЗИ), но из-за проблем с преподавателем вынужден был уйти.
О начале войны узнал еще до призыва. Ходили слухи о начале боевых действий в Афганистане. В это время один из моих друзей служил. Как он писал, они ходили в афганской форме.
Призвался осенью 1980 года. Начинал службу в Азербайджане в городе Кировабаде (Гяндж). Прослужил там 7–8 месяцев. Как-то собрали около триста человек со всей дивизии для отправки в Афганистан, где не хватало бойцов. Я попал в их число.
Нас спрашивали, хотим ли мы служить в Афганистане. Естественно, никто не отказался. Сначала нас отвезли на электричке в Тбилиси, затем в Ереван, и на самолетах спецрейсом в Кабул, где было расположение части. Это был октябрь-ноябрь 1981 года. Попал в 350-й воздушно-десантный полк. Начинал службу рядовым, но вскоре получил звание сержанта.
Командиром нашей роты был капитан Осадулин. На одной из операций ему раздробило ноги. После него командиром стал, в то время еще старший лейтенант, Николай Вячеславович Виноходов, с которым я поддерживаю связь и в данное время.
Воевал практически на всей территории Афганистана, кроме разве что западной его части. Участвовал в Паншерской (весна, май 1982 года) и Чарикарской (февраль 1982 года) операциях.
Военные боевые действия закончил в госпитале города Кабула. Осенью 1982 года, в звании сержанта.
Ранения:
1. Контузия в апреле-мае 1982 года.
2. Контузия, через месяц после первой.
3. 5 августа 1982 года, 19 % ожогов. Пролежал три дня в Кабульском госпитале, затем две недели в Ташкенте, затем в Ашхабаде.
Демобилизовался из госпиталя 30 октября 1982 года.
После Афганистана устроился работать на завод сборщиком роторов. Затем меня выбрали депутатом 2-го созыва (1985–1990 гг.).
Награжден медалью «За отвагу» в 1982 году после выписки из госпиталя. Подписал приказ Георгадзе. Медаль вручили в военкомате по прибытии домой.
Я пошел в армию по собственному желанию. Как-то и не думал, что попаду в Афганистан, и буду воевать на самом деле. Да и скрывалось ведь все. Хотя друг был у меня, отец у него переводчиком работал в посольстве индийском. Так вот, когда провожали меня в армию, он мне сказал, что попаду я в Афганистан. Кто же знал, что так и будет.
Начинал я служить в Кировобаде, прослужил там 7–8 месяцев, потом начали выбирать людей. Стало ясно — для отправки в Афганистан. Честно, не очень хотелось попасть в этот список. Но от судьбы не уйдешь.
Собрали нас на плацу, человек триста, командир рассказал, что, мол, нас выбрали для пополнения воинских соединений на территории Афганистана. Потом он к каждому солдату подходил и лично спрашивал согласия. Кто мог отказаться, как потом в глаза смотреть другим.
Осенью нас доставили в расположение. Прежде всего пугала неизвестность, не знал, что меня ожидало. Как вышли из самолета, сразу теплом ударило в лицо, но нам, так как мы служили в Азербайджане, было довольно привычно. В Кировобаде не раз бегали марш броски по 80 километров. И это при 50 градусной жаре. И вообще климат — днем жара, вечером ветер с песком пронизывает насквозь, песок везде просачивается.
Разместили нас в модульном клубе. Начали распределение. Предложили всем умеющим остаться и играть в оркестре. А я до армии неплохо играл на трубе, мог бы и не рисковать жизнью, тихо отслужить, но вместе приехали на войну, вместе и домой вернемся. Не позволяла мне совесть бросить товарищей. Служил в 350-м воздушно-десантном полку, в 6-й роте 2-го батальона.
В расположении жили в блиндажах (они представляли собой метровое углубление в земле, сверху палатка, внизу деревянный пол), попутно возводили комфортные палатки и устанавливали новые модули. Всегда проверяли технику, помогали с ее техническим осмотром. Ведь на нее надежда в бою. Сами свое оружие пристреливали. А по большому счету времени свободного не так много было. Я до армии активно спортом занимался, а тут не успевал просто. Но знал Ивана Ситника, он служил в разведывательной роте. Для него спорт это все. Помню, после боев все отдыхают, а он на спортплощадке занимается! Нам категорически нельзя было фотографировать. Правительство все старалось скрыть. Даже почту проверяли. Но мы все равно умудрялись перехитрить их и присылали фотографии домой, тем, кто ждал нас. Один раз
Бабрак Кармаль принимал военный парад. Нас тщательно готовили к нему, маршировали каждый день. На параде он лично вручал памятные подарки отличившимся бойцам.
Всего пробыл в Афганистане более года. За это время из тех, кто со мной начинал служить погиб Александр Пивцайкин. Так как был в десантном полку, то кидали нас всюду, по всей территории Афганистана. Очень часто поднимали нас по тревоге, на помощь товарищам. Со мной прошли службу два сержанта — Меметов Сергей с Краснодара и Чабановский Юрий из Одессы. Самые дальние операции это те, которые были на севере. Сначала нас самолетами доставляли до баз в те районы, где мы были нужны, а потом уже на вертолетах непосредственно до кишлаков.
Страшно было заразиться гепатитом или брюшным тифом. Для афганцев это уже как для нас простуда, а тут каждый второй в моем полку болел. Был случай: один из солдат подцепил брюшной тиф. Врачи ему делали операцию целых 12 часов! И это просто чудо, что он выжил. Поначалу тех, кто был инфицирован, отправляли в госпиталь в Союз. Но обратно старались не возвращаться — находили любые причины, чтобы не ехать. Поэтому вскоре всех лечили на месте.
Были, конечно же, и смешные случаи. Служил со мной Александр Половников. Он вообще окончил школу с золотой медалью, был очень рассеянным, ему бы в институте учиться, а не по «духам» стрелять. Как он попал в армию-то, а уж тем более в Афганистан никто не знает, только догадываться остается. Постоянно спал на посту! Идешь проверять караулы, смотришь, стоит, спит, качается… нельзя же так, ведь могут и самого его и его товарищей убить, что называется во сне.
Бывало, подойдешь аккуратно, камушек в него кинешь, глядишь, просыпается и сразу невинный такой: «Ген, я не спал, нет!» Тут наказать его надо, да и жалко. Ну что с ним поделаешь. Идет наше отделение цепью вместе с ним же по крутому склону — сбоку пологая пропасть. Вдруг он исчезает, думаю все, разбился он. Полезли за ним, кричим: «Сашка, ты живой? Ты где там?» Слышим, отвечает что-то — живой, слава Богу.
Однажды он нас так удивил, что потом и меня и взводного командование потом долго отчитывало. Дали тогда нам задачу взять штурмом высоту, с засевшими там «духами». Но силами пехоты не смогли так просто, с налету, захватить. Приказали отступить, решили провести артиллерийскую подготовку, а потом с помощью танков попытаться взять эту точку. Отошли мы, начали пересчитывать личный состав. Смотрим, нет одного человека — опять Половникова. Тут началось: связываемся с артиллерией, отменяем подготовку — там же наш боец, бегом назад. Видим, за валунами лежит, не реагирует на наше приближение никак. Ну, думаю все, убили парня. Подходим ближе, чтоб хотя бы тело забрать, а он спит!!! И это, не смотря на разрывы снарядов, автоматные и пулеметные очереди!
Первый бой нельзя забыть. Это потом стрельба и выполнение поставленной задачи становятся обыденностью, забываются, как простой день из жизни. Уже через неделю после прибытия мы приступили к прочесу кишлаков. Первый бой был как игра — вспомнилось детство: штурм снежных крепостей, куча снежков летит в нашу команду, и мы не остаемся без ответа. И тогда, нас десантировали с вертолетов. Почти сразу началась атака. Мне все хотелось посмотреть, кто и откуда стреляет, как летят пули, снаряды. Все пытался высунуть голову из укрытия. А это уже верное самоубийство. Ведь большинство и гибло от своей неопытности. Все было как бы понарошку, пока не появились первые раненные, не стали слышны их стоны, крики умирающего противника. Вот тогда и осознается вся суть войны, весь ее ужас.
