то, чего больше никто не слышит, у нас одни и те же стремления, одна и та же дорога. И сейчас впервые за всю нашу дружбу ты убегаешь украдкой! Оставляешь меня!
Но проезд между домами был уже пуст.
И словно ящерица скользила вдоль живой изгороди, где пробирался Джим.
Уилл долго вглядывался в сторону решетки ограды, видневшейся за живой изгородью, прежде чем подумал: я остался один. Если я потеряю Джима — первый раз за все время — тогда я тоже когда-нибудь в одиночестве окажусь на улице ночью. И куда мне идти? Туда же, куда идет Джим.
Господи, помоги мне!
Джим скользил тихо, как сова за мышью. Уилл бежал вприпрыжку, как безоружный охотник за совой. Их тени летели за ними по газонам, тронутым октябрем.
И когда они остановились…
Перед ними был дом мисс Фоли.
22
Джим оглянулся.
Уилл сделался кустом позади какого-то куста, стал тенью среди теней, и глаза его были как стеклянные линзы, наполненные звездным светом, они не выпускали Джима, шепотом взывавшего к окнам второго этажа:
— Эй, там… эй…
Что же это, подумал Уилл, он хочет, чтобы его вспороли, и в него, как в мешок, насыпали битого стекла от Зеркального Лабиринта?
— Эй, — осторожно позвал Джим, — ты!..
Вверх по тускло освещенной шторе поднялась тень. Маленькая тень. Племянник привел мисс Фоли домой, они были в разных комнатах или… О Боже, подумал Уилл, я хочу, чтобы она была дома и в безопасности. А может быть, он, как торговец громоотводами…
— Эй!..
Затаив дыхание, Джим пристально смотрел вверх с тем горячечным видом, какой у него бывал летними ночами, когда он смотрел представление в окне Театра в том доме через несколько улиц отсюда. Он вглядывался вверх со страстной дрожью, забыв обо всем на свете, Джим сейчас напоминал кота, стерегущего какую-то необыкновенную мышь, которая вот-вот выскочит. Казалось, он медленно тянулся ввысь, его кости росли, притянутые тем, что показалось и тотчас же скрылось в верхнем окне.
Уилл стиснул зубы.
Он почувствовал некую тень, просочившуюся сквозь дом, тень, подобную леденящему вздоху. Больше он не мог ждать. Он выскочил вперед.
— Джим!
Он схватил Джима за руку.
— Уилл, что
— Джим, не говори с
Джим изогнулся, стараясь освободиться.
— Уилл, уходи домой! Ты все испортишь!
— Я боюсь его, Джим, что тебе от него надо? Днем… В Лабиринте ты что-то видел!!?
— Да…
— Черт побери,
Уилл схватил Джима за рубашку и почувствовал, как колотится его сердце.
— Джим…
— Пошел отсюда. — Джим был ужасающе спокоен. — Если он узнает, что ты здесь, он не выйдет. Уилли, коль ты не уходишь, я скажу тебе, что я…
—
— Что я старше, запомни это,
Джим плюнул.
Уилл отпрянул назад, словно его ударила молния.
Он зачем-то посмотрел на свои руки и поднял одну, чтобы стереть плевок со щеки.
— О Джим, — печально промолвил он.
И ему почудилось движение карусели, скользящей по черным ночным водам, по кругу, по кругу; и Джим на черном жеребце, уплывающий вдаль и остающийся там, крутящийся в тени деревьев, и ему захотелось закричать: смотри! карусель! ты хочешь, чтобы она крутилась вперед, ведь так, Джим? вперед, а не назад! и ты на ней; один круг — и тебе пятнадцать, еще повернулась — и тебе шестнадцать, еще три раза — и девятнадцать! музыка! и тебе двадцать, и все, ты стал взрослым! не надо, Джим, останься здесь, где тебе тринадцать, почти четырнадцать, здесь, на пустой дороге, со мной, маленьким, юным и напуганным!
Уилл оттащил Джима от дома и что есть силы ударил по носу.
Затем он прыгнул на Джима, скрутил его, повалил, тот закричал и покатился в кусты. Он зажал Джиму рот, сдавил пальцами, а тот кусал их, задыхаясь от душившего его крика.
Открылась дверь.
Уилл совсем смял Джима, навалился на него, крепко зажимая ему рот.
На крыльце кто-то стоял. Крошечная тень внимательно оглядывала все вокруг, выискивая и не находя Джима.
Но это был просто мальчик Роберт, самый обыкновенный мальчик; он совершенно случайно вышел на улицу, держа руки в карманах и тихонько насвистывая; он хотел всего-навсего подышать ночным воздухом, как это обычно делают все мальчишки, охочие до приключений, которые нужно искать, потому что они редко случаются сами по себе.
Мертвой хваткой стиснув Джима и прижавшись к нему, Уилл уставился вверх и был просто потрясен, увидев совершенно нормального мальчика с веселым взглядом; он был маленький и легкий, и в нем не было ничего от мужчины — вот что выяснилось при свете уличных фонарей.
В любой миг Роберт с веселым криком мог спрыгнуть к ним с крыльца, чтобы начать общую игру, поэтому крепко сцепленные руки, больно сдавившие кожу, были теперь просто ни к чему, ужас испарился, страх растворился в слезах облегчения, и страшный призрак, нарисованный воображением, растаял, как снежинка тает в широко раскрытом глазу. Там действительно стоял племянник, повернувшийся к ним круглым кремовым, свежим как персик лицом.
Он улыбался, глядя на двух мальчишек, непонятно почему валявшихся в траве.
Потом он нырнул в дом. Должно быть, он взбежал вверх по лестнице, порылся где-то и бросился вниз. Совершенно неожиданно, едва мальчишки прекратили драку, к ним на газон полился удивительный сверкающий звонкий дождь.
Племянник съехал по перилам крыльца и мягко, как пантера, спрыгнул, угодив точно в свою тень на траве. У него в руках сверкали удивительные звезды, которые он щедро разбрасывал вокруг. Они летели, скатывались, скользили, мерцали, и друзья лежали под дождем золотого и алмазного огня, который барабанил по их бокам и спинам.
— Караул! Помогите! Полиция! — заорал Роберт.
Уилл был так потрясен, что отпустил Джима.
Джим так изумился, что отпустил Уилла.
Они оба разглядывали разбросанные вокруг ледяные искры.
— Ничего себе несчастье — браслет!
— Кольцо! Ожерелье!
Роберт ударил ногой, с грохотом полетели две жестяные коробки.
Наверху в спальне вспыхнул свет.
