Шейэллтис Лант
У всякого серьёзного заклинания есть своя «общая ошибка начинающих», она же «высокий порог, о который все спотыкаются», она же просто «порог». В стихийной левитации расход энергии не зависит от высоты, и новичков это загоняет под облака не хуже легендарной «Огненной плётки». Ведь свобода-а-а-а! Лети, маг — никто не держит.
А в облаках холодно, раз — и свело пальцы судорогой: лети обратно.
Камнем.
К счастью, начинают обычно под присмотром, и незадачливого летуна есть кому подхватить «Лиденской сеткой». Полученные синяки, говорят, весьма способствуют осознанию очень простой истины: кроме шести незримых оболочек, у мага есть тело, свойства которого надо учитывать. И свойств у оного тела поболе, чем у того булыжника, который ты позавчера залихватски гонял по потолку лекционной аудитории.
После осознания некоторые меняют тело, подгоняя его под интересующий набор свойств. Трансформированный в ветер стихийник судорог не боится, летит под облака… а в облаках своих ветров полно, и нечисть, которой до живого, тёплого человека дела нет, тут как тут, и поле синее в три слоя, да с колебаниями… Короче, по возвращении выясняется, что рассудок маг оставил в небе. Иногда в небе остаётся весь маг, причём, рассудок отдельно, шесть невидимых оболочек порознь, тело тоже само по себе.
Почему я об этом вспомнил? А потому что Шелис, которому велели подняться на сто метров над землёй, взмыл на четыреста. Я не мог за ним последовать, и теперь гадал, сознательно он выбрал траекторию из гипербол и зигзагов — или перестал контролировать полёт. Ну, приземлись у меня только! А не приземлишься — с той стороны достану… хуже будет.
Спираль оборвалась. Полёт вниз — не быстрее и не медленнее падения, — и Шелис замер на макушке ели в паре метров от меня: безмятежная улыбка, руки согнуты в локтях, между ладонями серебрится большой кристалл. Я молча ткнул пальцем в сторону земли и спустился «каскадом», по дороге оцарапав пальцы и раздумав делать коллеге внушение. Приземлился на корточки. Умник наблюдал с дерева, потом тоже слетел каскадом. Не идеально, но куда лучше меня…
— Учитель, смотрите, кого я поймал!!!
Синий патиссон с тремя глазами, замкнутый в восьмигранник ловушки, тихо замычал.
— Четыре, — злорадно поведал «учитель».
— Что «четыре»?
— Оценка.
— Почему? — растерянно спросил Шелис.
— Потому что ловля хмарников в задание не входила и на оценку не влияет. В отличие от свободного падения с выходом в каскад… что за новый вид канонического спуска?
— Так энергия экономится.
— Шел, в задании сказано «Теория и практика стихийной левитации», а не «Общая теория и практика левитации». У тебя техника не идеальная… но можешь пересдать, — сжалился я.
— Техника лучше не станет, я обычно классикой летаю, — признался Умник, — Или каскадом.
Повезло моим нервам. Хотя, странно. Не ожидал от стихийного мага.
Патиссон снова замычал.
Умник в третий раз перечитал запись в дневнике (словесное описание хмарника), в четвёртый раз сравнил рисунок с оригиналом, не нашёл неточностей и начертил в воздухе иллюзию голубой руны «фес».
— Ты хочешь его выпустить?
В принципе, ничего противоправного в этом нет. Хмарник малый вне стаи абсолютно безвреден. Да и стая хмарников (она же «недождивка», она же «ямная хмара», она же «эфинная псевдотуча») вредит только настроению любителей солнечной погоды. Но ответ Шелиса меня сразил:
— Он невкусный, — заявил практикант, — А фиалковое зелье вне лаборатории эфин сваришь.
— Ты что… пробовал?! Это?!
— Учитель, зачем? — Шелис ехидно ухмыльнулся, — В моей группе учится Его Высочество сиятельный лорд Къентхаар Рунсонский. Он пробовал, чуть не стошнило. Говорил, что похоже на вареный лук с запахом уксуса.
Руна легла на грань октаэдра-ловушки, и кристалл исчез. Хмарник с жалобным мычанием устремился в небо. Умник сложил в сумку дневник и карандаши, я, напротив, извлёк свои заметки по Рунсону:
— Кстати, насколько я понимаю, Кен — не «сиятельный лорд», а «владетельный». Он ведь пока наследник.
Любопытный Умник тотчас сунулся в чужие записи:
— Во-первых, он и сиятельный тоже, род-то древний. Во-вторых, наследник титулуется как владетельный, если у него в управлении хотя бы формально хотя бы луг двадцать на сорок. У Кена, по- моему, ничего нет. А в-третьих, здесь вот неточно записано: если лорд и знатный, и богатый, то владетельным он будет, если говорят о политике или экономике, а если про суп из речного зайца, то сиятельный он.
— Как ты ухитрился в этом разобраться?
— Слушал.
Снова интонация «это же очевидно». Я хотел уточнить, не знает ли Умник разницы между «его смелостью» и «его ловкостью», но побоялся, что мой авторитет и так упал ниже крышки, и спросил о другом:
— Шел, ты не знаешь, с каких пор в Школе позволено хвастаться знатностью?
— В школе Кен хвастается тем, что маг в третьем поколении.
Сперва я подумал, что ослышался. Шелис повторил. Я снова подумал, что ослышался. Шелис снова повторил. Эфин, каким неописуемым идиотом надо быть, чтобы этим хвастаться?! А какие идиоты должны собраться вокруг, чтобы хвастовство сработало?
К счастью для моей репутации, разговор прервался. Сиятельный лорд Лис (помню, озвучивали мне его родословную… поколений на двадцать точно) изволил обнаружить странную зелёную верёвку и, видимо, принял её за побег диковинной лианы. Верёвка оказалась щупальцем семиножки-древолазки. Остаток вечера Шелис лечил ожог на носу чересчур любопытного жеребёнка. Бедный Лис по-кошачьи шипел, жалуясь то ли на судьбу, то ли на эфин, и прятался за хозяина при каждом шевелении веток.
А я размышлял о безграничности идиотизма.
Нет, я понимаю, лестно, когда родители из числа своих (большинство магов к концу школы становится круглыми сиротами при полном комплекте живой родни). Но твоей заслуги здесь нет, зато…
Зато сомнительно, что они положились на эфин.
Известно, что в девяти из десяти случаев ребёнок мага рождается с даром менять неопределённость.
Десятому магу очень приятно наблюдать, как его дети стареют.
Если волшебники оба родителя, ребёнок достаточно неопределёнен примерно в пятнадцати из шестнадцати случаев.
Паре номер шестнадцать тоже весело.
А вот уровень неопределённости ребёнка всегда ниже (трансформированных родителей в расчёт не берём — идиоты). Говорят, если вы — архимаг, а дитятко защищало девятую степень сорок лет (и то пришлось лично беседовать с комиссией в укромном закоулке), ощущения незабываемые. Прямо спрашивать у Веды Вельжневой, так ли это, я не рискну.
Чтобы ребёнок наверняка стал волшебником и не оказался слабее родителей, используют «круг Элежа» — сложнейшую фигуру начерталки, полностью предопределяющую наследственность в момент зачатия. Способ единственный и о двух недостатках. Во-первых, несколько тысяч параметров, и все взаимодействуют. А во-вторых, где-то в четвёртом-пятом поколении появится резонанс, неопределённость зашкалит, и родится нечисть.
