— О! То, что я скажу, не займет много времени… Мы покинули гавань Пор-Марго на отличном корабле, нас было сорок человек, отважных и готовых пуститься на любое предприятие, какое ты вздумаешь нам предложить. Две недели бороздили мы море, не встречая ни одной чайки. Наконец нам наскучило это уединение, и мы направились к берегу в надежде на хорошую поживу. И тут северо-западный ветер заставил нас убраться подобру-поздорову. Но этого мало: в ту минуту, когда мы меньше ожидаем беды, наша бедная шхуна налетает прямо на проклятую подводную скалу, которую мы не заметили, и раскалывается надвое, так что через час идет ко дну, и наши бедные товарищи вместе с ней; к счастью…
— Ага! — перебил его Монбар. — Ты все же говоришь: к счастью! Не замечаешь ли ты тут некоторое противоречие — значит, не одни беды преследовали нас.
— Говори, что хочешь, но наш корабль тем не менее пошел ко дну и увлек в пучину наших товарищей.
— Но что могли мы сделать? Разве была в том моя вина?
— Я не говорю этого; конечно, нет…
— Ну, отчего же ты не говоришь о том, что случилось дальше? Мы случайно взяли с собой пирогу, брошенную на берегу. По какому-то наитию я велел Даннику положить туда съестные припасы, порох, оружие. В минуту несчастья он перерезал канат, связывавший пирогу со шхуной, отплыл подальше, чтобы тонущая шхуна не опрокинула лодку, и подхватил нас в ту минуту, когда, истощенные усталостью, мы едва не шли ко дну. Через шесть часов после этого мы вошли в Венесуэльский залив, где нам теперь нечего опасаться бури, и, заметь, только мы одни остались живы из всего экипажа.
— Да, это правда, я с этим согласен. Но ведь мы находимся вдали от наших братьев, предоставленные самим себе в стране, где и звери, и люди — все нам враждебно. Согласись, что ничего не может быть неприятнее… А теперь, если ты хочешь, не будем больше об этом говорить.
— Послушай, Тихий Ветерок, — сказал Монбар, — пора тебе узнать мои мысли.
— Как тебе будет угодно, — равнодушно ответил Тихий Ветерок, — мне все равно, умереть здесь или в другом месте, только бы погребение мое было достойным.
— Будь спокоен, друг; если мы останемся здесь, то исчезнем не иначе, как среди грома и молнии.
— Ну и прекрасно! А теперь к черту печаль! От забот и кот издохнет, как говорит пословица; я не хочу ничего больше знать.
— Прекрасно; но я хочу сообщить тебе о своих намерениях, чтобы ты помог мне их исполнить.
— Хорошо. Говори, если хочешь.
— Слушай меня внимательно; дело стоит того. Шесть недель тому назад я получил на Тортуге, где находился в то время, чрезвычайно важное известие.
Тихий Ветерок несколько раз покачал головой.
— Хорошо, — прошептал он, — далее.
— Я снарядил шхуну именно для того, чтобы прибыть сюда; я имел намерение спрятать ее в какой- нибудь бухте, потом взять с собой в лодку пять-шесть самых решительных человек, пробраться сюда…
— Стало быть, все идет как надо, только вместо шестерых нас трое, но это все равно. Так и надо было говорить. Отлично! Теперь, когда я знаю, что мы должны были приехать сюда, я больше не тревожусь.
— Да, но мы должны остановиться не здесь, — сказал Монбар с улыбкой.
— Мы едем дальше?
— Да, немного, — ответил флибустьер, — мы направляемся в Маракайбо.
— Что?! — вскричал Тихий Ветерок с удивлением. — В Маракайбо?
— Да.
— Но ты же знаешь, что в этом городе по крайней мере двенадцать тысяч жителей.
— Что мне до этого?
— Но там стоит гарнизон численностью в шесть тысяч человек!
— Какое мне дело!
— Пушки…
— Еще что?
— Уж не имеешь ли ты намерения взять Маракайбо? — вскричал Тихий Ветерок не только с изумлением, но почти с испугом, до того странным казалось ему хладнокровие Монбара.
—Может быть, — ответил Монбар с насмешливым спокойствием, не покидавшим его с начала разговора.
— Я видел много твоих отважных экспедиций, но если эта удастся, она будет самой невероятной. Итак, ты, я, Данник и Монако будем атаковать Маракайбо, — прибавил Тихий Ветерок, смеясь. — Мысль оригинальная. Скорее всего, нас постигнет неудача, но это не важно; все-таки хорошо будет предпринять такое дело. Мысль достойна тебя, и, что бы ни случилось, я присоединяюсь к ней от всего сердца.
— Когда ты перестанешь насмехаться, — сухо сказал Монбар, — я продолжу.
— Я не насмехаюсь, друг мой, но эта мысль — прости за выражение — кажется мне до того шутовской…
— Что, по твоему мнению, я помешался, не так ли? — докончил его мысль Монбар. — Успокойся, я нахожусь в полном рассудке; я никогда не был так спокоен, как в эту минуту. Я вовсе не имел намерения атаковать Маракайбо, даже с помощью Монако. Что будет, мы увидим после. А теперь надо просто войти в город.
— Гм! Это
— Я придумаю, когда придет время.
— Но прежде чем вступить в город, необходимо до него добраться, а это, как мне кажется, не очень легко.
— Нам осталось только двенадцать лье2, не больше.
— У меня случались такие минуты, когда и четверть лье трудно было пройти. Однако что же ты хочешь делать?
— Друг мой, в такой опасной экспедиции, как наша, когда все обстоятельства складываются против нас, составлять планы было бы глупостью; лучше полагаться на случай. Случай всегда был покровителем Береговых братьев. Он нам не изменит.
— Да-а, я вижу, что если так дальше продолжится, нам будет очень весело.
— Ты раскаиваешься, что поехал со мной?
— Черт побери! Только мне хотелось бы, чтобы Мигель Баск и Олоне тоже были с нами, а их нет.
— Что же делать, друг мой, надо постараться обойтись без них.
— Досадно будет, особенно Мигелю, когда они узнают, что мы без них сделали.
— Теперь, если ты немного отдохнул мы будем продолжать путь, так как жара уже немного спала.
— И долго нам придется грести, словно карибам?
— Нет, только до завтра.
— Ну и слава Богу! А все-таки мы поступаем очень оригинально. Стало быть, полученные тобой сведения были на этот раз очень серьезны?
— Да, — ответил Монбар, — кажется, я наконец-то напал на след; горе тем кто, попытается обмануть меня и сделать жертвой засады! Испанцы еще плохо знают Монбара Губителя, если считают меня настолько тупым, чтобы я позволил поймать себя в ловушку! Каким бы большим и прекрасно укрепленным Маракайбо ни был, я сожгу его дотла.
— Непременно хочет… — пробормотал Тихий Ветерок. — Но кто знает? Странно будет, если он найдет его после двадцати лет, — прибавил он.
В ту минуту, когда флибустьеры спустили лодку на воду, они услышали отдаленный крик и почти тотчас двойной выстрел.
— Здесь дерутся, — заметил Тихий Ветерок.
— Какое нам дело? — ответил Монбар, пожимая плечами. — Отправляемся!
Они взяли весла, и лодка начала пролагать себе путь сквозь сплетение лиан и ветвей и стволы деревьев, грозившие каждую минуту опрокинуть утлый челнок.
ГЛАВА II. Три человека и пятьсот аллигаторов
