— Кто зажигал? — поинтересовался Эттрейг, хотя прекрасно знал ответ. Но сказать такое нельзя — ведь это все равно что сказать: «Я пел сегодня и слышал пение, я видел огни, я знаю, чьи они и какова их весть». Перед безногим плясками не хвалятся.
— Ну-ну... — Трейгарт иронически заломил бровь. — И о чем ты пел сегодня, если для тебя эта новость и впрямь внове?
Эттрейг мучительно залился краской. Вот это попался так попался!
— Шалопай, — добавил Трейгарт.
Эттрейг опустил голову. Мысленно он молил Тень и Врата согнать краску с его лица, но щеки по- прежнему пылали жарко, как угли.
Внезапно ему послышался сдавленный смешок... нет, не послышался! Изумленно вздернув голову, он увидел, что Талле едва сдерживает смех, а Трейгарт, тот и вовсе откровенно потешается.
— Этти, — мягко улыбнулся Трейгарт, — не старайся быть деликатнее похоронных дел мастера. Со мной — не надо.
— Да, — еле вымолвил Эттрейг.
— Тем более сейчас расшаркиваться, юлить и церемонии разводить не время, — чуть приметно вздохнул Трейгарт. — Слишком многое надо успеть сделать до отъезда.
Эттрейг кивнул. Да, если король не оставит ему распоряжений на время своего отсутствия, ему придется справляться самому... к слову сказать, он бы и справился — но раз уж Трейгарт считает, что каждый его шаг должен быть расписан, ему виднее. Кто здесь король, в конце-то концов? А то, что Эттрейг лет с четырнадцати фактически правит страной во время особенно долгих недомоганий короля, ничего не значит: Трейгарт, даже и разбитый недугом, всегда рядом и всегда может поправить или даже отменить неудачное распоряжение... и если он ни разу ничего из решений принца не отменил...
— Конечно, лучше бы вызов на Большой Совет пришел зимой, — заметил Трейгарт, вырывая принца из его раздумий.
— Почему? — искренне удивился Эттрейг.
— Потому что ты успел бы стать совершеннолетним, — отрезал Трейгарт. — И на Совет бы поехал как король, а не как королевский племянник.
— Как... король? — задохнулся Эттрейг.
Трейгарт, прищурясь, одарил его долгим взглядом.
— По-твоему, я нарек тебя наследником престола для собственного развлечения? — поинтересовался король.
— Нет... но... — Эттрейг потерял дар речи окончательно. Нет, он знал, что когда-нибудь унаследует корону... но ведь наследство получают от того, кто умер — и как такое сказать прикажете?'Я, дядюшка, ожидал этой чести только после вашей смерти' — так, что ли?
— Или ты дожидаешься, пока я окончательно скрещу лапы? — Трейгарт прищурился еще сильнее. — Не рановато ли?
— Прекрати, — фыркнула Талле. — У тебя с утра пораньше шуточки такого пошиба, что никакой наследник престола не поймет, даже Этти.
Трейгарт ухмыльнулся.
— Ладно, любимая, — покаянно произнес он — вот только в его карих глазах не было ни следа раскаяния. — Хотя я всегда считал, что король должен уметь понимать любые шутки. Даже самые сомнительные.
— Вот когда станет королем, тогда и будет понимать, — возразила Талле. — А сейчас ему не до шуток. Какие шутки, когда ему со дня на день уезжать!
До слов Талле Эттрейг главной частью этой сногсшибательной новости полагал формулировку «как король» — и лишь теперь уяснил, что чудовищная фраза содержала слово «поехал».
— Так значит... это я поеду? — оторопело прошептал он.
— Конечно. — Король встал, и руки Талле мягко соскользнули с его плеч. — Чем раньше ты начнешь привыкать к своим обязанностям, тем лучше. Ты умеешь уже почти все... эта поездка восполнит ту малость, которой тебе пока недостает. И потом, Этти — вдвоем мы ехать не можем, кто-то должен остаться здесь. Ехать без тебя? Так ведь взять Талле на совещание королей я тоже не могу — а что, если меня прямо там и прихватит?
Будь оно проклято, это проклятие!
— Не вешай нос, волчонок, — усмехнулся Трейгарт. — Пора привыкать. Еще несколько месяцев — и это все твое.
— Я привыкну, — с угрозой пообещал Эттрейг. — Меня ведь не корона пугает.
— Да? — поинтересовался король. — А что же?
— А то, — с расстановкой заявил Эттрейг, — что когда ты спихнешь корону на мою голову, то наконец-то надумаешь жениться, а меня на свадьбу не позовешь, чтобы я не отвлекался от своих королевских обязанностей. Только ты учти, я тогда вас на медовый месяц отправлю в Адейну. Своей королевской волей. Розы нюхать.
— Вот видишь, — Трейгарт с самой серьезной миной обернулся к Талле, — понимать монаршие шутки он еще не научился, а вот сам так шутить — вполне. Еще бы пару уроков ему дать... жаль, что и впрямь некогда.
Эттрейг только развел руками и поклонился. Перешутить дядюшку в его излюбленной манере у принца до сих пор не получилось ни разу — не получится и впредь. Во всяком случае, в ближайшее время.
— Привет суланскому лису передать? — обратился он к Талле.
— Обязательно, — ответила она. — Спасибо, Этти.
Выходя из королевских покоев, Эттрейг с изумлением поймал себя на том, что улыбается, сам не зная, чему. Нет, не предстоящая поездка так обрадовала его и тем более не близость короны. Тут уж скорее плакать надо, а не смеяться.
И все же, несмотря ни на что, Эттрейг не мог отделаться от мысли, что в этом утреннем разговоре прозвучало что-то очень важное — и очень, очень хорошее.
— Больно много чести, — сухо отрезал Аженк. — Поедешь именно ты. Ты, а не я.
— Но почему? — Его высочество принц Орвье, взметнув ресницами, устремил на отца умоляющий взгляд. Ресницы у Орвье были изумительно хороши: пушистые и длинные, как у девушки. Одна беда — аффральский принц никак не мог разобраться, радует его это или скорее огорчает. Оно конечно, девушки от его ресниц просто млеют... но взгляд в тени этих ресниц кажется таким наивным, таким... таким неискушенным. Как же обидно выглядеть несмышленышем! Орвье частенько перед зеркалом пытался придать своему взгляду потребную для наследника престола твердость и решительность — после чего страдал сугубо... до тех пор, пока уста очередной придворной красавицы не приникали с томным вздохом к его длинным, пушистым ресницам.
— Почему?! — вновь едва не возопил Орвье.
— Я же сказал, — желчно откликнулся король. — Много чести. Найлисс и вообще в последнее время слишком многое на себя берет.
— Но после того, как Найлисс замирил нас со степью... — начал было Орвье.
— Вот именно! — раздраженно бросил Аженк. — После того, как Лерметту удалось то, что не удавалось ни одному королю за последние шесть веков! Есть отчего голову высоко держать!
Он поднялся с трона и принялся нервно расхаживать по залу, не в силах унять себя привычным усилием воли.
— А теперь именно Найлисс объявляет Большой Совет — зачем бы в мирное-то время?
Принц непонимающе уставился на Аженка.
— О Боги, — сквозь зубы выдохнул король. — Когда же ты научишься? Тебе бы хоть десятую часть ума найлисского пройдохи — вполне бы приличный король со временем получился. Вот Лерметт, тот не дурак. Он не рисковал ничем. Степь он знает, как не всякий шулер собственную колоду — наизусть. Он не рисковал, о нет! Сыграл наверняка — и сгреб все, что было на столе. А теперь он надбивает ставку.
— Но ведь мир он выиграл для всех нас, — робко возразил Орвье.
