никогда не появляется именно в ту минуту, когда он нужен позарез!
— Аффраль должна держаться именно Риэрна, — упоенно продолжал Иргитер.
Вот как? Интересно, с чего бы это?
— Лерметт — молокосос, задавала, — выдохнул Иргитер, обдавая Орвье винными парами, — а Сейгден теряет хватку. Адейна, та и вообще не в счет, и богодуи тоже. Мохнатые в своих лесах да болотах совсем одичали, а Эвелль, тот и вовсе рехнулся, того и гляди рваный флаг подымет, пиратствовать пойдет... но мы-то с вами умные люди, верно? Мы-то знаем, что надо делать!
— Я — нет, — холодно отрезал Орвье. — Но как только узнаю, непременно вам сообщу.
Он развернулся, не обращая на оторопевшего Иргитера совершенно никакого внимания, и вновь подошел решительным шагом к Эттрейгу.
— Послушай, — поинтересовался он, — а одинокий волк не согласится составить компанию всем нам, чтобы прогуляться при лунном свете?
— Охотно, — кивнул Эттрейг, умело обнажая в ухмылке клыки. — Это будет очень одинокий волк. Второго такого одинокого волка не скоро и найдешь.
— Ничего, — заверил его Эвелль. — Мои парни постараются. Им и не такие редкости отыскивать доводилось.
— Меня, если не захочу, не найдут, — сообщил Эннеари, устремляясь к выходу.
— А кто тебе сказал, что ты — редкость? — расхохотался Лерметт.
Спустя несколько мгновений в Мозаичном коридоре не осталось ни души, кроме Иргитера. Орвье, покидая коридор последним, не преминул оглянуться. Риэрнский король так и остался стоять с разинутым ртом, привалясь к двери бальной залы. Выражение на его лице было мрачное и преглупое донельзя.
Глава 8
Эльфийская тайна
Арьен и Илери стояли слишком далеко, и голосов их Шеррин не слышала — только видела, как эти голоса подымаются вверх легкими, почти невесомыми тающими облачками: утро выдалось холодное. Шеррин стояла у окна и не отрываясь смотрела, как тает в рассветных лучах неслышный ей голос Арьена.
Голос, голос твой... Арьен, ты как песня в тумане, когда кажется, что дороги не найти... ты как стрела, рассекающая боль... а я и не знала... как я могла не знать — и все-таки жить... нет, не могла, потому что я и не жила еще, меня не было, меня просто еще не было, я есть только теперь — когда твой голос превращается в облака... это волшебство такое, да? Конечно, волшебство — ведь когда я вижу эти облака, я ничего на свете не боюсь, ничего... даже улыбнуться тебе вот так, издали, и рукой помахать — не боюсь...
Арьен и Илери помахали ей в ответ, и Шеррин отошла от окна. Разговора, который вели между собой эльфы, она не слышала.
А если бы слышала?
— Худшей глупости ты еще никогда не говорил, — нахмурилась Илери.
— Да пойми же! — горячился Эннеари. — Нельзя ее одну оставлять. Я теперь окончательно уверился — нельзя ее оставлять без присмотра. Я не очень понимаю пока, чего Иргитер от нее хочет и при чем тут его свита...
— Я тоже не понимаю, — живо перебила его Илери. — И я тоже считаю, что оставлять Шеррин одну нельзя ни за что. Но вот вам рядом с ней покуда делать нечего.
— Да почему же? — едва не взвыл Эннеари.
— Арьен, — тихо и безнадежно произнесла Илери, — неужели ты совсем слепой?
В эту минуту стоящая у окна Шеррин помахала рукой.
— Арьен, — нетерпеливо сказала Илери, помахав рукой в ответ, — неужели ты не видишь?
— А что я должен видеть? — спросил совершенно сбитый с толку Эннеари. — Я вижу только одно — что эта девушка в опасности.
— Да — только за ней мы и сами присмотрим! — в сердцах произнесла Илери. — Я, Джеланн, Наэле, остальные девушки. При нас эти скоты Шеррин не тронут. А вот вам, красавчикам, лучше покуда держаться от нее подальше. Не то добром дело не кончится.
— Почему? — не на шутку возмутился Арьен. — Ты думаешь, хоть у кого-то из нас достанет безрассудства самим нарываться на ссору со всей этой риэрнской...
— Какая ссора! — окончательно вспылила Илери. — Арьен, при чем тут риэрнцы — да ты на девушку посмотри! Неужели ты не видишь? Неужели ей и без того горя мало?
— Не понимаю... — ошарашенно признался Эннеари.
— А тут нечего понимать! — отрезала Илери. — Ладно, вчера я еще была готова подумать, что признаки пока еще не так и заметны. Мне, как целительнице, виднее. Но сегодня-то не заметить просто невозможно — любому из нас. Это зашло слишком далеко.
— Признаки... чего? — прошептал Эннеари, уже начиная понимать.
— Вечной юности, — горько произнесла Илери. — Но не бессмертия. Арьен, она любит одного из нас — и безответно.
— Тогда я понимаю, почему ты не хочешь... — выдохнул Арьен. — Тогда нам и вправду лучше лишнего возле Шеррин не крутиться. Может, если с глаз долой...
— Не думаю. — Илери опустила голову. — Но надеюсь.
— Ох, и горя кому-то будет! — молвил Арьен, живо представив себе, каково это — быть предметом безответной любви. — Другое дело, что ее, бедняжку, жаль до слез, а вот ему — поделом! Хотел бы я знать, кто этот слепой идиот! Ведь такая девушка... нет, ну редкостный ведь болван! Сказочный просто!
Почему Илери бросила на него взгляд, более чем далекий от восхищения, Эннеари так и не понял.
— Это верно, — медленно произнесла она. — И, боюсь, это очень печальная сказка.
Только уже расставшись с Илери, Арьен окончательно осознал, что случилось — и что еще может случиться... лишь потому и может, что он решил поспорить с судьбой на равных. Потому, что он надумал привезти в Найлисс посольство — и не ради самого посольства, а с тайным умыслом... будь он трижды и четырежды неладен.
Больше всего на свете Эннеари сейчас хотелось остаться одному — да не здесь, не в Найлиссе, а дома, в Долине — чтобы рухнуть пылающим лицом в ледяную осеннюю росу. Как он мог? Нет, но как он мог?! Как ему только в голову пришло? Как только он надумал так страшно, так жестоко рисковать? Жестоко — и настолько безоглядно...
Арьен медленно отнял руки от лица. Ледяные пальцы, совсем ледяные и не согрелись ничуточки... щеки так и горят, а руки все равно холодные, словно он ими снег разгребал.
Уж лучше бы и вправду голыми руками снег разгребать, чем натворить то, что натворил — и ведь как радовался... налаион! Сам, как есть сам все измыслил... не дурным советом, не чужим умом — своим собственным... будь он трижды неладен. Не убеждал никто, не уговаривал... сам решил: дескать, все будет по-моему и никак иначе. Да? Ты в этом уверен — да, Арьен? Только по-твоему? Сперва сказку сочинил, а после живых людей в нее запихал... и ведь не кого попало — друга своего лучшего... а с ним заодно и сородичей своих, чтоб никому скучно не показалось... а ну как не приживутся они в твоей сказке — и что ты тогда делать станешь? Волосы на себе рвать? Бегать кругами и голосить: «Я же не хотел»? Отвечай, идиот! Кому другому можешь горделивые рожи корчить — а вот перед собой гримасничать нечего, никто тебе не поверит... себе ты обязан ответить.
Да, о любви между эльфами и людьми историй ходит без счета что у людей, что у эльфов... вот только не все истории тем кончаются, что жили с тех пор влюбленные долго и счастливо, а может, и посейчас живут. Кое-кто и в самом деле был жив совсем еще недавно — и даже оскорбления ради такую жизнь нельзя назвать счастливой. Люди о подоплеке этих историй знают не все — те из них, кто знает все,
