А потом тележка позади вдруг перестала греметь и дёргать постромки, стесняя движение. Земля пошла вниз, не особенно круто, но вполне ощутимо. Торон оглянулся. Он увидел провисшие бечевы, натянутую ткань крыльев, сумасшедшие глаза Коренги и его руки, побелевшие на рычаге. Вот он всё-таки дотянулся и отстегнул постромки, освобождая Торона.
Летучая птица парила в тишине между горами и небом, раскинув просвечивающие полотняные крылья, легко и свободно, как прядь утреннего тумана, как парусная «косатка» над волнами холодного моря…
Симураны со всадниками осторожно подлетали к ней сзади и спереди, сверху и снизу, слева и справа. Ойр и плечо горы успели отодвинуться прочь не менее чем на версту, внизу разверзались окутанные облаками долины, отвесные ущелья и речки, белыми паутинками змеящиеся на дне. Стремительные летуны были готовы броситься на выручку не в меру отважному Бескрылому, выдернуть его из падения, если вдруг что. Но Коренга падать не собирался. Птица спокойно слушалась рычага, кренясь и выправляясь по его воле, и белые вершины впереди больше не казались недостижимыми. Сейчас он повернёт и опустится на тот же ойр, а завтра будет новый полёт, а потом ещё и ещё. Потому что за горами, лесами и реками стоит Галирад, а в нём живёт Медва, которой он собирался столько всего рассказать. А ещё чуть подальше – совсем чуть-чуть – раскинулись веннские дебри, и с высоты в них можно увидеть речку по имени Черёмуховый Юг, бегущую к матери Светыни…
Хонга Кокора, жена кузнеца, сидела на крылечке общинного дома и смотрела на тропинку, терявшуюся в лесу. Она часто сидела так с той поры, когда проводила по этой тропе своего старшего сына. Просто сидела, смотрела за околицу и ждала. Вот уже третий год.
Где-то там, в нескольких днях пути, за двунадесятью болотами и оврагами, лесная тропка выводила к наезженной дороге, а та, в свой черёд, – на галирадский большак, что тянулся к стольному городу над берегом моря… С того времени, как первенец запропал вдалеке, пустившись из дома, у его матери успел народиться сынишка, не видевший старшего брата.
Когда в кустах у тропинки наметилось движение и мелькнула пёсья серая шерсть, Хонга Кокора молча ахнула и едва не вскочила навстречу. Но на открытое место вышла степенная старая сука, сопровождавшая детей в лес за первой кислицей. Сука улыбалась, помахивая пушистым хвостом, и не всякий распознал бы за благодушной повадкой ярость и мощь, ничуть не ослабленную годами.
– Мама! – От стайки детей отделился белоголовый мальчонка и побежал к кузнечихе – похвастаться нежными листьями, собранными для щей.
…И, внезапно споткнувшись, упал на бегу. Берестяной бурачок с кислицей вырвался из руки и покатился вперёд.
Веннские дети, даже самая сопливая мелюзга, не таковы, чтобы, случайно упав, оглашать всю деревню жалобным плачем. Вскакивай, отряхивайся и дальше беги! Но малыш не поднялся.
– Мама, – позвал он испуганно, – ножки не идут…
Солнце погасло, небо налилось чудовищной чернотой. Хонга Кокора потом вспомнить не могла, как бежала через двор, и сердце, кажется, летело впереди неё, выскочив из груди. За домом прекратился стук молотка. Из кузницы, бросив работу, мчался Железный Дуб и с ним два сына- подростка. Встревоженная сука спешила от ворот, но Хонга обогнала всех.
Она готова была уже подхватить малыша, когда тот всё-таки сел. Перевернулся на четвереньки, потом встал, перемазанный зеленью и землёй.
– Идут ножки, – сказал он удивлённо.
Примечания
1
Кокора – ствол дерева с мощным торчащим в сторону корнем либо толстым суком.
2
Коренгб – все имена «детей Кокориных» происходят из мира деревьев и леса. «Коренга» означает плохо выросшее, кривобокое деревце, корягу.
3
Полсть – здесь: толстое тёплое покрывало.
4
Чагрбва – разновидность небольшой чайки.
5
Заскорбыш – заморыш, изнурённый болезнями человек или животное.
6
Торун – внезапный порыв ветра, шквал, а также удар «тычком».
7
Скаредное – мерзкое, дрянное.
8
Падера – пурга, снежный вихрь.
