норлоков с возвышенности на равнину.
Сульг, знакомый с тактикой кочевников по прошлой войне, ждал, стиснув зубы: теперь последует конная атака, стремительная и яростная, как весенняя гроза. Лавы будут следовать одна за другой, ослабляя и выматывая противника, пока, наконец, не настанет черед вступить в бой тяжелой коннице Кадгара – и эта атака станет решающей. Внезапно лучники пропали, сгинув меж зеленых холмов. Показались ряды всадников, спокойно выстраивающихся боевым порядком, в их страшном неторопливом спокойствии угадывалась зловещая уверенность в победе.
Мгновение – и две лавины понеслись навстречу друг другу, обгоняя горячий ветер.
Мада прерывисто вздохнула. Она сидела на ступеньке веранды, подперев рукой горячую щеку, и не сводила глаз с гостя. Во взгляде ее читалось жадное нетерпение.
Старуха взглянула на внучку, еле заметно усмехнулась и снова принялась сматывать распутанные нитки в клубок.
– Унеси-ка молоко в погреб, пока не прокисло, – велела Кейрана. – Да окошко там закрой, кот вчера опять сливок обожрался. И как не треснет…
Мада не посмела ослушаться бабку – неохотно поднялась и пошла во двор, покачивая бедрами, – чувствовала на себе чужой взгляд.
Внезапно за калиткой послышались громкие голоса. Сульг потянулся за ножом для лучины, воткнутым в пол рядом с перилами, и незаметно передвинул ременную петлю на заспинных ножнах, в которых покоился невидимый Меч Фиренца. Теперь, чтобы выхватить клинок, хватит и мгновения. Он подобрал с земли палочку и принялся ее выстругивать. Голоса приближались. «Четверо», – отметил про себя Сульг.
– Соседи возвращаются, – как бы между прочим пояснила бабка. – Навеселе… ну да на то он и праздник. – Она бросила в корзину клубок и потянулась за мотком пряжи. – Так как, говоришь, зовут тебя?
– Джанак, – спокойно ответил он. – Я из охраны каравана, прибыл сегодня утром.
Старуха глянула блестящими черными глазами и кивнула:
– Хорошо, Джанак. – Она помолчала, встряхнула моток с пряжей и добавила вполголоса: – Можешь называться любым именем, каким хочешь.
Сульг отбросил палочку и воткнул нож в доски крыльца.
– А что тебя не устраивает? – тихо спросил он.
Старая скинха бесстрашно встретила взгляд ледяных глаз.
– Ты норлок, – проговорила она тихо. – А я никогда не слышала, чтобы норлоки вербовались в охрану кадгарских караванов.
Нож, закрепленный на правой руке Сульга, скользнул в ладонь. Норлок бросил короткий взгляд во двор: Мада загоняла в сарай кур. Старуха и внучка – этих двоих никто не хватится до утра…
Кейрана усмехнулась.
– Погоди, не торопись убивать меня, – сказала она. – Послушай, что я скажу. Я – скинха. Дела, которые творятся в городе, меня не касаются.
– Думаешь, этого достаточно, чтобы остаться живой? – процедил Сульг.
Кейрана надменно вскинула голову:
– Скинхи не выдают гостей своего дома! Мы умеем держать язык на привязи. И ты, норлок, это знаешь!
Сульг помедлил, потом еле заметно кивнул: законы гостеприимства для скинхов были святы. Однако убирать кинжал он не торопился.
– Как ты догадалась?
Старуха завозилась в неудобном кресле.
– Я видела норлоков. – проговорила она. – Помню их.
– Была в Доршате?
– В Акриме, во время битвы с Кадгаром. – Кейрана откинулась на жесткую заскрипевшую спинку. – Тридцать лет назад. Мне тогда только стукнуло сорок, у меня было пятеро детей. Троих из них кадгарцы убили. И моего мужа и брата… да почти всех наших… Их лучники стреляли в нас, безоружных, ведь скинхи – не воины, хотя наши мужчины умеют держать оружие в руках. Те, кто уцелел, прятались вместе с местными жителями в камышах, возле реки… пока кто-то из кадгарцев не догадался поджечь сухие заросли. За камышами было маленькое болото, два дня я стояла там по горло в воде вместе с другими женщинами… Эти два дня показались нам вечностью… А потом в Акрим подошли воины Серого Замка.
Старуха снова потянула нитку пряжи. Лицо ее было задумчивым.
– После того как они отбросили кадгарцев, в городе все говорили о Сульге и его норлоках.
Кейрана кинула моток красной шерсти в корзину, стянула с табурета вязаную шаль, укуталась поверх одеяла и вздохнула.
– Ты не хотел сейчас вспоминать об этой битве. – Она кивнула. – Но когда говорил, то рассказывал так, словно видел все своими глазами. Наверное, так оно и есть… – пробормотала она. – Если бы кадгарцы не уничтожили тогда наш род, я никогда бы не стала оседлой. Мне не по сердцу жить, как курица в курятнике. Но тогда, с двумя младенцами… куда мне было деваться? – В голосе старухи звучала горечь. – Пока я добралась до Брера, один из малышей умер…
Она стиснула руки под шалью, вздохнула, отгоняя невеселые воспоминания, и снова взглянула на Сульга, прямо и твердо.
– Ты можешь меня не опасаться, норлок. Знаю, вы людям не доверяете, но я и не прошу о доверии. Не
