замерзли у него на языке. Норлок повернулся к. нему.
– Стой, где стоишь, – услышал мальчишка тихий голос, и он показался ему куда страшнее голоса юнь- ти. Хели понял, что нужно бежать, бежать со всех ног, иначе произойдет что-то ужасное, но оцепенел от страха и не мог даже пошевелиться. Бесшумная тень выросла перед ним, блеснули глаза, блеснула сталь, Хели почувствовал, как чьи-то ледяные пальцы сжали его сердце, рванули из груди, и все исчезло.
Сульг провел рукой по клинку, делая его видимым, и на мгновение задержал ладонь на холодной стали. Он любил этот меч, несмотря на то что клинок пытался когда-то его убить, ощущал его живым существом, может быть, потому что чуял в нем частичку души Фиренца.
Если, конечно, у драконов имелась душа.
Сульг поднял голову. Он сидел на камне, на берегу прозрачной и быстрой горной речушки, меч Фиренца лежал у него на коленях. Зеленые «глаза дракона» слабо мерцали, вбирая в себя свет неяркого осеннего солнца.
Осталась позади кровавая ночь: налет ахтунов, пламя пожара, гибель юнь-ти, бешеная скачка по равнине и погоня. Несколько ахтунов заметили всадников и долго преследовали; погоня отстала, лишь когда ахтуны загнали норлоков в горы. И теперь Сульг понятия не имел, где оказался. Вполне возможно, что и на земле гоблинов. Отсюда надо было убираться, да поскорей, иначе, чего доброго, угодишь прямо в лапы хозяевам.
Он поглядел на измученных лошадей, покрытых засохшей пеной, на низкое солнце, на своего вестового, который, присев у воды, смывал с лица засохшую кровь. Больше всего на свете Сульг боялся сейчас допустить ошибку…
Проклятье!
Неподалеку под камнем торчал овражный гном, которого вечером, накануне страшной ночи, изловил Айши и сунул в седельную сумку Тальма. Вестовой обнаружил сюрприз совсем недавно и поплатился прокушенным пальцем: зубы у овражного гнома и впрямь оказались острее бритвы.
– Что с ним делать? – с досадой поинтересовался Тальм. Он пососал палец и сплюнул кровь.
– Выкинь, – равнодушно ответил Сульг. – Не до него, Юнь-ти погибли, а другие змеелюди никогда не придут на то место, где убили их сородичей.
Овражник забился под камень и сидел там, подперев кулачком щеку, преданно уставившись на Сульга. Гном сразу понял, что это хозяин, которому отныне предстояло служить. Глаза хозяина были хмурыми, поэтому на душе у овражника тоже стало печально. Хозяин глядел себе под ноги, раздумывая о чем-то, словно рассматривал цветные камушки на берегу. Овражник тоже добросовестно посмотрел под ноги, повозился, устраиваясь поудобнее, и принялся ждать. Ему очень хотелось сказать что-нибудь, но он никак не мог понять, что именно: мысли, едва возникнув в его головенке, сразу же рассыпались на множество мелких осколков.
Наконец Сульг отбросил колебания и поднялся. Он скользнул взглядом по притихшему овражнику, но словно не заметил. Гном проводил его взглядом: хозяин шел, ссутулив плечи, словно на них лежала невидимая тяжесть.
Тальм, заслышав шаги, поднял голову, волосы его были мокрыми. Он торопливо плеснул в лицо пригоршню воды и поднялся.
– До темноты надо бы вернуться на равнину. Ахтуны, наверное, уже убрались?
Сульг мгновение глядел на него. Один из лучших в воинской школе. Азах сойдет с ума от бешенства, когда узнает.
– Тальм, – произнес он негромко. Великий норлок выглядел спокойным, лишь в глубине серых глаз поблескивал опасный огонек. – Расскажи мне еще раз, как погиб Айши.
Вестовой помрачнел.
– У коновязи мы столкнулись с людьми юнь-ти. Они собирались бежать, пока ахтуны их всех не вырезали. Мы забрали наших лошадей, а они кинулись отнимать и… там был Хагон и, кажется, кто-то из сарамитов.
Сульг кивнул.
– Расстегни свою куртку, – приказал он. В ясных глазах Тальма мелькнуло удивление: Что?
– Расстегни куртку, – повторил норлок так же негромко.
Вестовой пожал плечами и принялся расстегивать костяные пуговицы.
– Хорошо… – проговорил он, чуть улыбаясь. – Но зачем?
– Быстрее, – сказал Сульг, внимательно следя за каждым движением. В опущенной руке он держал меч, и клинок Фиренца касался кончиком острия прибрежной гальки.
Тальм расстегнул суконную куртку, продранную на рукаве, перемазанную бурыми пятнами, и вопросительно взглянул на Сульга.
– Теперь рубаху, – продолжил тот.
Пальцы Тальма чуть дрогнули. Он распутал тонкую серебряную цепь, замотавшуюся за верхнюю пуговицу; блеснул крошечный овальный медальон с изображением парусного кораблика – знак божества Тертла, покровителя путешествующих.
– Зачем это? – повторил Тальм. Сульг не ответил.
Молодой норлок расстегнул еще несколько пуговиц и поднял голову, улыбаясь.
В следующую секунду, не меняя выражения лица и не стерев улыбку, он бросился вперед. Его клинок вылетел из ножен быстрее молнии, но еще быстрее блеснул зачарованный меч, встретивший чужую сталь. Удар отбросил Тальма в сторону, он ударился спиной о скалу, рванулся вперед и замер: в грудь ему уперлось лезвие.
– Брось, – тихо приказал Сульг. Тальм разжал пальцы, меч звякнул о гальку.
