Луис де Кордова медленно поднимался на ноги. Сначала с трудом вставал на колени, потом пытался встать, опираясь на меч. Падал, стонал от боли, но снова поднимался. Я ждал, когда он начнет очередное восхождение по ступенькам навстречу безжалостной смерти. В виде огня, молнии, хлесткой воздушной плети.
Я смотрел в его полуослепшие от ожогов глаза, видел в них обреченную решимость, злость, ненависть и любовь, любовь к Изабелле. Даже перед лицом смерти он думал о ней. Я ощутил невольную зависть. Ему есть о ком думать, умирая…
Интересно, подумал я, кто из нас больший глупец? Я, решивший построить счастье на ненависти, или он, умирающий за любовь?
Погас щит Силы, повисла плетью израненная рука. Я больше не стоял на пути у виконта.
— Ступайте Луис. — Я сплюнул кровь, идущую горлом. — Она… она вас ждет.
Одна рациональная мысль вдруг прояснила мое сознание. Или они меня, или я их, скандал, шум на всю столицу — в любом случае я проиграю. Герцог все точно рассчитал, но я спутал его планы.
Бросил прощальный взгляд на Луиса. Лицо его было изуродовано до неузнаваемости. Я тут же подумал, что эту пару — Изабеллу и Луиса — при дворе жестокие сплетники обязательно прозовут «Красавицей и Чудовищем».
Я медленно спускался по ступеням. Голова кружилась, пробитое легкое — это не шутка, силы были на исходе. Виконт стоял с открытым ртом, забыв про боль, смотрел мне вслед. Щелчок пальцами — Гонсало свободен. Иногда лучше просто уйти… Уйти в ночь… Особенно если вдруг остро осознал свою неправоту, свою силу и в то же время бессилие. И, не способный помочь себе, ты пытаешься хотя бы не навредить другим…
Я будто бы увидел, как в доме Изабелла, услышав голос Луиса, убирала от груди длинный стилет, она не хотела быть моей.
Я медленно шел по дорожке к центральным воротам. Кованые железные створки ворот были заперты на огромный деревянный засов. Хотел сорвать — не успел. Дерево рассыпалось в прах от магического удара. Мне помог Гонсало. Мой ученик догнал меня, чтобы задать всего один вопрос:
— Почему?
На душе вдруг стало чуточку теплее. Он ведь мог сейчас добить меня. Добить, а не помочь.
Я ничего ему не ответил, лишь улыбнулся. Гонсало меня не понял. Хотел переспросить, но не решился, замер, провожая удивленным взглядом.
— Возвращайтесь, Луису нужна ваша помощь, — прохрипел я и повернулся к нему спиной. Молодой волшебник повиновался.
На улице было на удивление тихо. Лишь возбужденно всхрапывали лошади, привязанные к ограде.
В особняке напротив, на самом верхнем этаже, откуда открывается прекрасный вид на площадку перед центральным входом, горел свет. Его Величество Хорхе Третий наблюдал за всем происходящим. Я сразу почувствовал его амулет Жизни, что отличался от моего тем, что выполнял еще и роль маяка. Какие выводы сделал король, мне до сих пор неизвестно.
От особняка Клосто до моего дома долгий путь. Пешком я дойти не мог. Увидел лошадей Луиса, что были привязаны к ограде… Хотел оседлать одну из них — не получилось. Лошади пугались запаха крови. Да и взобраться в седло у меня, раненого, не было сил. Оставалось только вернуться назад и попросить карету. Мою гордость спасла Ангела.
— Гийом! — услышал я за спиной ее нежный голос. Обернулся. Очевидно, принцесса вместе с дядей наблюдала за драмой «Злой колдун и храбрый рыцарь».
Что ж, подумал я, выслушаем ее мнение об игре актеров.
— Доброй ночи, принцесса!
За спиной Ангелы стояли три или четыре грозные фигуры. Алые гвардейцы короля Хорхе.
— Гийом! Я надеялась, я знала, вы… вы не такой, как кажетесь… вся эта черствость, расчетливость, злость, холод — это лишь маски.
— Если долго носить маску, она станет лицом, Ангела. Все обман и иллюзия. Я просто ранен и истекаю кровью… видите стрелу в груди? Иногда лучше красиво отступить, чтобы иметь возможность вернуться, — с трудом ответил я, медленно выговаривая слова.
— Гийом, вам помочь? Подождите, сейчас гвардейцы достанут карету… — Она была прелестна в своем беспокойстве.
Щечки, бледные от волнения, сверкающие, возбужденные глаза. Мешавший капюшон плаща сброшен, прекрасные каштановые волосы блестели в свете луны.
— Спасибо. Вы спасли меня от унижения. Прикажите им отвезти меня домой. У меня к вам одна просьба… простите… — Я сплюнул накопившуюся во рту кровь. — Никому об этом не говорите. Нет, я не сплетен боюсь. Они и так будут. Все равно узнают. Тот же Луис в стихах опишет. Просто так лучше для вашей репутации. И еще, Ангела. Вот, возьмите, — я снял с руки браслет, тонкую серебряную пластинку на цепочке, и протянул принцессе. — Аккуратней, не запачкайтесь, он в крови. Это полезная вещица — распознает ложь, нагревается, когда рядом говорят неправду. Сам сделал в юности.
— Благодарю, мне еще никто не делал таких подарков, — сказала она, приняв браслет, — но я давно научилась чувствовать, правду мне говорят или нет. Без разницы, под какой маской скрывается собеседник. Я знаю, ты не убил тогда лучшего друга и девушку, которую любил. — Ангела внезапно перешла на «ты».
— Бывшего друга и жену, — возразил я.
— Какая разница. Ты мне врал, Гийом, но я тебе это прощаю. — Ангела улыбнулась.
— Спасибо, принцесса. Но прошу, оставьте меня, — попросил я, опираясь одной рукой на ограду. — Вот ваши гвардейцы уже достали где-то карету.
— Это моя карета, — сказала Ангела. — Мы доставим тебя домой.
— Не вы, пусть ваши гвардейцы, но не вы. Ступайте к дяде, Ангела.
— Хорошо, раз ты так хочешь…
— Прощайте. — Я с трудом забрался в карету.
— Нет, Гийом, до встречи!
