совершенства.
Де Вега скучал в одиночестве. Патриции еще не было. Карл и его молодая жена еще не приехали во дворец.
Опаздывают, подумал Риккардо и улыбнулся — Карл вчера хвастался ее горячим темпераментом, наверняка она его и задержала.
— Знаете, Марк, сегодня я намерен весь вечер и ночь танцевать с Патрицией и только с ней, — раздался рядом знакомый голос.
Риккардо обернулся. Мимо него проходил Васкес в сопровождении Марка де Мены и еще нескольких дворян, незнакомых ему. Молодой граф осознавал, что его провоцируют, но сдержаться не смог.
— Не стройте пустых планов, Васкес. Патриция танцует сегодня только со мной, — громко сказал он.
— Ах, это вы, де Вега. В приличном обществе подслушивать не принято, — показал зубы де Мена, но граф сделал вид, что не заметил его подначки.
— Не будьте так самоуверенны, дорогой Риккардо, — хищно улыбнулся Васкес, — Патриция сама выберет, кто будет ее кавалером.
— Она уже выбрала, и давно, — отрезал Риккардо.
— Когда-нибудь ваша самоуверенность вас погубит, уверяю, — повторил Васкес — И вы и я добиваемся ее благосклонности. Бессердечно будет заставлять Патрицию выбирать, если шансы равны. Да и общество наше жестоко по отношению к любви — Патрицию могут очернить, если она открыто выберет меня, — к сожалению, вы сумели добиться от ее родителей разрешения на брак, — Альфонс рассуждал витиевато, на публику.
Вокруг них уже собирались зеваки, привлеченные намечающимся скандалом.
— Не понимаю вас, — грубо перебил его де Вега, он не мог больше заставлять себя говорить вежливо.
— Мы сами решим наш спор, — перешел к сути вопроса Васкес, голос его стал жестким, в нем прорезалась сталь. — Дуэль! Кто победит, тот и танцует сегодня с прекрасной Патрицией.
— Нет, — отрезал де Вега.
Он хотел продолжить, аргументировать тем, что Васкес, его родственник, когда-то был другом и он не может поднять на него руку. Тем более что Патриция — его, Риккардо, невеста и он не собирается ее ни с кем делить. Если бы граф успел это сказать, он был бы прав, его поддержали бы ревнители обычаев и чести. Крик перебил его слова:
— Сеньоры, де Вега отказывается биться за свою даму! Сеньоры, позор! Он отказался от невесты! — вопил де Мена, привлекая внимание публики.
— Вы исказили мои слова, сеньор! — воскликнул Риккардо, но его опять никто не услышал. Друзья Васкеса дружно закричали:
— Не оправдывайся, трус!
— Долой его, здесь только настоящие кабальеро!
— Ничтожество!
— Бедная Патриция, как она будет огорчена, услышав ваши слова, — притворно сокрушился Альфонс.
— Я не отказывался биться за Патрицию, не отказывался от нее. Вы лжете! — вновь закричал де Вега, но его никто не слушал. Граф оглянулся — он оказался один среди равнодушных или злонастроенных лиц.
— Сеньоры, он даже покраснел со стыда, или мне это кажется? — опять де Мена. — Наверное, в нем еще не умерла совесть.
— Не оправдывайтесь, де Вега. Вам никто не поверит. Я разочаровался в вас. Сын моего прославленного дяди Энрике оказался трусом. Позор на наш род. — К Васкесу, в отличие от Риккардо, прислушивались все.
— Какой позор!
— Да, сеньор, вы совершенно правы…
— Эта молодежь…
— Господи, откуда он вылез, это ничтожество?
— Что, неужели правда? Сын Энрике? Кто бы мог подумать…
— Трус, его здесь поносят, а он даже пощечину отвесить не может. Тьфу!
— Кто? Где? Вот этот молодой человек? Неужели? — появились дамы, охочие до сплетен, разнося новость дня по всему дворцу. И конечно, первой в списке добровольных помощниц Васкеса и де Мена была Патриция.
— Луиза, идите ко мне, милая, здесь такое…
— Стойте, дайте графу Кардесу ответить, он не отказался от невесты! — кричал какой-то мальчишка, совсем юнец. Но его никто не слушал. Риккардо где-то уже видел мальчишку, кажется в Вильене.
Мир вокруг графа закружился, напомаженные и напудренные, приглаженные лица придворных казались ему злобными собачьими мордами. В ушах звенело от лая. Он ничего не слышал. Руки сжались в кулаки, на бал оружие не брали, иначе бы де Вега тут же попытался убить Васкеса.
— Риккардо, как ты мог! — Патриция уже была рядом.
Толпа расступилась перед ней в ожидании нового зрелища.
— Патриция, это все ложь! — кричал Риккардо, пытаясь заглушить гул вокруг. — Я все тебе объясню!
— Как ты мог! — Патриция его не слушала, она была взволнована, шокирована, взвинчена. Ее, ее Риккардо, жених, только что отказался от нее! — Ты, ты клялся мне в любви, трус! Я верила тебе! Любила! — Девушка была прекрасна даже в гневе. Разгоряченное лицо, сверкающий взор делали ее похожей на языческую богиню возмездия. Вот только богини не плачут — в ее же глазах были слезы.
— Посмотрите, до чего он ее довел — бесчувственная скотина! — не таясь, говорили вокруг.
— Не верь им, Пат, я люблю тебя! Не верь лжецам. Я люблю тебя! — тщетно надрывался Риккардо.
Патриция его не слышала.
— Как ты мог?! Уйди от меня прочь! — плакала она.
— Прости меня, Патриция, — влез Васкес. — Если бы я знал, что он трус, то ушел бы. Лишь бы тебя не расстраивать.
— Пат, не уходи. Подожди, дай же мне сказать тебе правду! — Риккардо схватил ее за руки.
— Прочь от меня, трус! — Патриция ударила его по лицу.
От пощечины всю щеку залило кровью. Патриция замерла с полуоткрытым ртом.
Светская львица и первая красавица — герцогиня де Тавора — была зачинательницей последней придворной моды. Прелестные пальчики дам теперь украшали ногти, длиной и остротой больше всего похожие на когти. Впрочем, герцогиня так их и задумывала. За пару дней такие не вырастишь, сеньориты прибегали к помощи чародеев и алхимиков.
Три длинных пореза через всю щеку, глубокие — останутся шрамы.
Риккардо поднес руку к лицу, коснулся щеки, посмотрел на пальцы, измазанные кровью. Замер, не в силах поверить. Наконец поднял взгляд на Патрицию. Девушку трясло, она
