искусством.
Копыта горячего алькасарского жеребца весело стучали по деревянному настилу. Хороший мост, крепкий. Добротный, широкий — пять всадников в ряд пройдут, соединяет Кардес с Ла Клавой и остальными частями Камоэнса, с дорогой на Скай.
Неповоротливый детина попытался ударить Васкеса алебардой. Замахнулся, но не успел. Альфонс оказался быстрее — ткнул его мечом в лицо. Пронесся вперед мимо других алебардистов и рубанул сплеча арбалетчика. Красиво — от шеи до груди. Развернул коня, отвел щитом удар гизармой, раскроил голову еще одному милиционеру.
Оглянулся, а позади уже все спокойно, соратники порубили горе- вояк.
Не война, а одно удовольствие.
Прохладный ветер охладил разгоряченное тело. Альфонс спрыгнул с коня. Легкий снежок захрустел под ногами. В Камоэнсе зима теплая, не то что в Лагре, где, говорят, жители в холодное время года пляшут на улицах вместе с медведями.
На душе тошно, думал разогнать хмарь схваткой — не помогло. Это как с детьми воевать, но показывать чувства нельзя. Ждут другого.
— Эх! Хорошо-то как! Господа! Мы уже в Кардесе! Граф Риккардо зовет всех к себе в замок! — воскликнул Альфонс.
— Мы устроим ему званый обед! — весело рассмеялись товарищи.
Полдня рыцари Веры переправлялись через Дайку. Двадцать пять сотен всадников — огромная сила по здешним меркам, Кардесу не выставить и пяти. Почти шестьдесят знамен[28]. Длинная змея, закованная в железо, с острыми стальными зубами. Завораживает. Где-то невдалеке собирает своих мужиков де Вега, но это его не спасет. Лучше бы сдавался сразу, но Риккардо слишком упрям.
Дорога вдоль реки ведет прямиком на Осбен. Справа Дайка, слева лес. Места хватает для шестидесяти всадников в ряд.
— Педро Силва — ты в авангарде.
В воздухе напряжение. Все жаждут скорее встретить кардесцев.
— Монсеньор! — гонец от Силвы. — Впереди по тракту несколько сотен пикейщиков преградили дорогу.
— Раздавите их.
Началось.
Педро впереди. Знамя с быком. Пусть пободается всласть. Что?
— Монсеньор, у них проблемы, — оруженосец.
— Молчи, сам вижу. Кастра, принимай командование на себя. Жди, я управлюсь быстро. — Вильенец довольно кивает. — Месенада Васкеса, за мной!
Местность не позволяет атаковать широким фронтом, едва ли пятьдесят всадников в ряд пройдут, но этого хватит.
Отступающие саттинцы присоединяются к нему.
Впереди красно-белая стена, ощетинившаяся копьями, как еж. Сердце замирает. Спокойно. Это вилланы. Они не выдержат, дрогнут, разбегутся, подставляя спины под удары.
Отчаянное веселье бурлит в крови. Азарт горячит мысли. Сейчас.
— Сеньоры, кто срубит больше? Уговор — не лукавить!
Стрелы с неба. Град. Крики, стоны раненых товарищей и ржание лошадей.
Только вперед. Сломать закованной в броню грудью преграду.
Сшиблись. Жеребец раздавил одного ополченца. Он сам удачно поддел на копье другого. Дернул, пронзил второго, но тут уже его одновременно ударили три пики. Две принял на щит, одна ранила в плечо, пробив доспех.
— Кардес! Кардес! Держать строй, засранцы!
— Саттина! Саттина и Камоэнс! Руби мужичье!
— Васкес!
— Аа-а! Ублюдки…
К черту копье, тесно. Меч.
Отцовский клинок прорубает капалин ополченца. От пропущенного удара болит бок.
Сколько же их здесь? Вся дорога впереди — красно-белые ряды. Не пробиться. Тысячи!
Не бегут. Стоят. В крови, но стоят.
— Васкес! — клич месенады, в ответ молчание.
Друг детства, прикрывавший спину, с глухим стоном падает с лошади. Узкий наконечник списы нашел щель в его доспехах.
Один. Назад. К своим.
Удачливый виллан со всей силы тычет копьем, пробивая кожаную броню, защищающую бок верного коня.
Тот, смертельно раненный, кричит, как человек. Все, свалюсь, подняться не дадут.
— Монсеньор! — спасает оруженосец, прикрывает.
Соскочил с падающего жеребца. Вокруг друзья.
Мечом верному коню в шею, чтобы не мучился.
— Отступаем.
— Бегут. Черт возьми, бегут! — радостно кричит Франческо. — Получилось, надрали задницы сукиным сынам!
— Они еще вернутся. — Риккардо настроен не так оптимистично.
— Но результат будет тот же. — Ла Клава радуется каждому упавшему рыцарю. — Когда наша очередь?
— Еще не скоро. Хью, меняй ряды, пока есть время. Уставших и раненых назад!
Рядом дружно бьют длинные луки паасинов, раз за разом посылая в небо тысячу стрел. Граф глядит на вспотевших лучников в зеленых плащах и чувствует, как теплеет на душе. Большой, в рост человека, лук паасинов по силе натяжения не уступает большинству полевых арбалетов — пробивает пластинчатый доспех, — но скорострельней их.
Альфонс де Васкес смотрел, как вверенные ему рыцари снова и снова безуспешно штурмуют живую стену, что преградила им дорогу. Пикейщиков не разогнать, только истребить, но их слишком много. Перед строем — стена людских и конских тел, не подойти. Размен идет уже один за один. Эти чертовы лучники, от их стрел нет спасения.
Альфонс уже понял — они проиграли. Вперед не пройти. Но разгоряченные рыцари Веры не хотят даже думать об этом.
— Можешь бежать, обгадившийся столичный щеголь! — Педро Силва потерял брата. — Но я буду драться.
— Нужно ударить еще раз. Они уже почти бегут! — Кастра,
