не оберешься.
Драконы снова вернулись в центр города, на торговую площадь, недалеко от которой видели несколько трактиров. Но в тот момент, когда они пробирались сквозь толпу к ближайшему, площадь загудела, и люди устремились к большому помосту, на который вывели нескольких обнаженных, дрожащих девушек.
– Там что-то интересное происходит, идем поглядим, может, сумеем выяснить хоть что-нибудь, – быстро сказала дракона и начала проталкиваться к помосту.
Мужчины последовали за ней, расшвыривая толпу, недовольно расступавшуюся перед варварами – дикари ведь, что с них взять, в запале и прирезать могут, лучше уж отойти. Но совсем близко они подойти не сумели, слишком густой оказалась толпа. Дракона смутно видела из-за спин соседей, что на помост поднялись двое, дюжий работорговец и человек, одетый в длинную серую мантию с капюшоном. «Одежда мага!» – с ужасом поняла Идорна и попыталась прорваться обратно, но люди позади стояли слишком плотно и уйти не удалось.
– А вот красавица с Макуца, острова на далеком Юге! – завопил вдруг неожиданным для него дискантом здоровенный работорговец. – Обучена всему, способна удовлетворить любое ваше желание!
Он вытащил за косы в центр помоста девушку со светло-голубыми волосами и зеленоватой кожей. Глаза ее были огромны, поднимаясь к вискам необычным разрезом, и наполнены диким, нечеловеческим ужасом. Но несмотря на это, она была очень красива – тонкая талия, большая грудь, широкие бедра, точеные, тонкие черты лица. Толпа глухо завыла.
Идорна смотрела на происходящее ничего не понимая, пока не вспомнила, что среди людей существует рабство. Эти мелкие твари стали ей еще отвратительнее.
– А скоко стоит? – завопил кто-то с дальнего конца площади.
– Дорого! Двести золотых! – ответил работорговец. – Но посмотрите на нее, разве она не стоит даже большего?
– Стоит, стоит! – заорал с другого конца площади толстяк в малиновых шелковых одеждах. – Я беру! Мое имя Цыфывк, хозяин Южного Дома Удовольствий!
– Она ваша, благородный Цыфывк! Продано!
– И обработайте ее старым способом, Сагет, – продолжал орать толстяк. – Я доплачу за это пять золотых!
– Всегда к вашим услугам, господин Цыфывк! – с этими словами он махнул рукой своим помощникам, и те, схватив рабыню, оттащили ее в сторону.
– Господин! – зашлась криком девушка. – Вы же обещали, что не продадите меня в Дом Удовольствий, я же так старалась!
– Заткнись, тварь! – оборвал ее работорговец. – Уважаемый Цыфывк! Завтра заберете девку из рабского дома, нынче вечером ее обработают.
– Крайне вам признателен, уважаемый Сагет! – заорал в ответ толстяк. – Вы знаете, куда присылать счет! И жду вас в гости, у меня есть редкие вина с Мерхарбры! Продегустируем!
– Обязательно приду, уважаемый! – поклонился ему работорговец.
Идорна растерянно смотрела то на одного, то на другого. Что они делают? Почему так рыдает эта девушка? Почему в ее голосе такое отчаяние? Спросить, что ли? Дракона повернулась к стоявшему справа школяру.
– Для чего все это?
Тот взглянул на нее, как на последнюю идиотку, затем обратил внимание на варварскую одежду и объяснил ничего не понимающей дикарке, еще не знающей, что раз уж она вошла в город, то этого помоста ей не избежать:
– Дык рабынь для удовольствий продают. Из тебя хорошая получится… Гы-гы-гы…
Идорна замахнулась, но школяр, продолжая хихикать, увернулся и исчез в толпе.
Слева донесся тихий плач и слова, повторяемые шепотом:
– Ланха, Ланха, любимая, нет, только не ты, не ты…
Она оглянулась и увидела полные слез глаза юноши, устремленные на милую шатенку, тем временем поставленную в центре помоста. Когда девушка сжалась, пытаясь прикрыть руками пах, из толпы донеслось:
– Да не прикрывай, дура! Было б чего прикрывать!
Толпа грохнула хохотом. Белокурого юношу в форме студиозуса как будто кто-то ударил: он сжался, что-то шепча себе под нос. Потом поднял широко открытые глаза, во взгляде его сквозило отчаяние. Поняв, что него кто-то смотрит, он попытался протолкнуться назад, но не смог. Дракона смотрела с жалостью и, видимо, юноша эту жалость уловил, потому что с безумной надеждой, надеждой на чудо, зашептал драконе:
– Это моя любимая, моя невеста… Я учился в столице, приехал на каникулы, а ее за долги отца забрали работорговцы… Я продал все, что у меня было, но этого, – он показал глазами на тощий кошелек, зажатый в левой руке, – этого не хватит даже на четверть минимальной цены… А я бы любил ее какой угодно, пусть даже искалеченной, лишь бы живой…
Из глаз паренька снова заструились слезы, он снова сжался, ожидая насмешки. Идорна не верила своим ушам – неужели люди, эти убийцы детей, тоже способны любить? Она нащупала в кармане куртки один из драгоценных камней, взятых с собой в подземном замке, и сунула в руку несчастного студиозуса. Он уставился на камень, затем на нее, все еще не веря своему счастью и шепча:
– Госпожа… Госпожа… Но ведь это стоит больше пятисот золотых…
Она только махнула рукой в ответ, смущенная благодарностью, засиявшей в его глазах, не понимая, за что люди так ценят эти блестящие камешки. А студиозус, услышав, что его невесту почти продали, с неистовой силой прорвался к помосту и закричал работорговцу:
– Я даю за эту девушку четыреста золотых монет, господин работорговец!
– Да откуда у тебя такие деньги, чарбов сын! – с презрением отвернулся от него тот.
Тогда паренек с отчаянием начал оглядываться и, увидев стоящего метрах в десяти от него старика в синей хламиде с шитым золотом поясом, что было сил закричал ему:
– Господин Трааранг! Господин Трааранг! Вы же ювелир, пожалуйста, подтвердите господину работорговцу стоимость этого камня!
Старик внимательно посмотрел на него и, узнав, заулыбался:
– Сейчас глянем, юный Нифос, сейчас глянем… – говорил он на ходу, проталкиваясь к юноше. – Это ведь твоя Ланха там, на помосте, да? Ее папа задолжал, да?
Работорговец услышал их разговор и решил подождать. Если молодому идиоту достался каким-то чудом дорогой камень, то почему бы и не продать ему рабыню? Она ведь местная, больше восьмидесяти-ста монет хоть так, хоть так не выручишь. И, хотя парень за последние два дня успел сильно надоесть ему своим нытьем, работорговец все же внимательно наблюдал за стариком, который наконец протолкнулся к юноше, взял в руки камень и несколько минут его тщательно изучал. Потом заключил:
– Это синий тармиалг. И, как ювелир с императорской лицензией, я своим словом подтверждаю, что минимальная стоимость этого камня пятьсот пятьдесят золотых монет!
Юноша выхватил камень из рук старого ювелира и протянул его работорговцу со словами:
– Вы примете камень в уплату за рабыню, господин Сагет?
– Конечно приму, господин Нифос, – насмешливо ухмыльнулся работорговец, думая про себя, что день у него сегодня крайне удачный, и очень жаль, что таких дураков мало на свете. – Как прикажете ее обрабатывать?
– А можно совсем не обрабатывать? – тихо спросил юноша.
– Это запрещено! – глухим голосом произнес стоящий позади работорговца маг, лица которого не было видно из-под капюшона.
Работорговец развел руками.
– И рад бы услужить, – сказал он, – да не могу, закон… Она ведь уже прошла обучение и уже делала запретное.
Обрадовавшаяся было девушка, стоявшая на помосте, побледнела. А лицо юноши перекосила гримаса боли и он с трудом выдавил из себя:
– Тогда, умоляю вас – магией, я доплачу… – он поднял свой тощий кошелек.
