воздухе? Не человек он, точно тебе говорю.
– Слушай, Рейн, я-то, конечно, понимаю, что для тебя ведьма – не человек, но не надо говорить об этом так часто и вслух! Твою энергию я тоже ощутила не хуже, чем от того музыканта. Так что, ты тоже не человек? И я?
Честно говоря, я разозлилась и, оборвав спор на полуслове, подцепила знахаря под локоток и потянула за собой к дому Меланьи, заявив, что мне очень нужна его консультация. Шагов Рейна за спиной я так и не услышала, выходит, он тоже обиделся и отправился бродить по деревне в гордом одиночестве. Ну и пусть. Не знала бы я его – однозначно пришла бы к выводу, что он попросту ревнует, но Рейн относится ко мне как к другу, боевому товарищу, а не как к девушке. Ничего, перебесится и успокоится. Не впервой.
– Девонька, так о чем ты меня спросить-то хотела?
Голос знахаря вернул меня с небес на землю, прервав грандиозные планы по тихой мести Рейну, психующему не к месту, и заставил мучительно вспоминать, чего же я хотела. О, вспомнила! Видать, не совсем меня склероз замучил!
– Родомир, расскажите мне, кто такие манилихи?
– Девонька, ты чего это ими заинтересовалась, а? Ты вроде лицом пригожа, искать эту нечисть тебе ни к чему.– Травник нахмурился, заподозрив меня в самом худшем. Я постаралась поскорее развеять его подозрения.
– Нет, что вы! Мне просто Меланья начала о них рассказывать, но что может рассказать селянка? Больше слухи да байки, а мне захотелось узнать мнение ученого. Ну, пожалуйста, Родомир!
– Стремление к знаниям похвально,– огладил бороду травник и, приосанившись, хорошо поставленным голосом начал рассказывать: – Манилих, он же Огненный Змей – это особый подвид оборотней. Оборачиваются они не в белого волка, как почему-то думают многие люди, а в змея, отличительной чертой которого является гребень на голове, который растет не вдоль хребта, а поперек, образуя нечто вроде короны. Гребень этот очень прочный и с острым краем, может располосовать человека, как хороший меч. А еще для ускоренного заживления ран и долголетия манилихи действительно используют жизненные силы, вытягивая их при…
Тут Родомир прервался и скосил на меня взгляд.
– Девонька, напомни-ка, сколько тебе лет?
– Двадцать один, а что, это так важно?– удивилась я.
– А не врешь? Ну да ладно. Манилих вытягивает жизненные силы из женщин в процессе соития, из-за чего жертва умирает от старости лет за пять-семь.
Тьфу ты, Господи, а я-то подумала, зачем он про возраст спрашивал. Тоже мне, нашел великий секрет, который неприлично молоденьким девушкам рассказывать! Да в деревнях о подобных пристрастиях Змея, насколько я поняла, девки лет с двенадцати уже знают. А Родомир, увидев, что я не покраснела, а серьезно кивнула, продолжил лекцию:
– Еще доподлинно известно, что манилихи очень редки, постоянно мигрируют и нигде подолгу не задерживаются. Размножаются также с помощью обычных женщин, причем та не обязательно человек. Может быть и эльфийка, и полукровка. Даже ведьма, но с ведьмами манилихи как-то предпочитают не связываться. Вроде бы недолюбливают, а может, ведьмы попросту не такие дуры, как деревенские девки, или же чары Огненного Змея на них действуют слабее.
– Чары? – Почему-то в памяти всплыло ощущение ласковой, но тяжелой волны силы, стекающей по плечам, пронизывающий взгляд зеленых глаз музыканта…
– Да. Обычно это какая-нибудь музыка, приманивающая жертву, причем слышит эту музыку только та, на которую положил глаз Огненный Змей. А там уже в ход идет нечеловеческое обаяние и прочее, чему женщина уже не может сопротивляться. И все. А дальше ее жизнь – как дурман, познав манилиха раз, женщина уже не вылечивается от этого пристрастия. К сожалению. Если такую спасают, то она всегда старается сбежать обратно. Если же ей это не удается, то через какое-то время накладывает на себя руки. Посему,– знахарь наставительно поднял указательный палец,– девицам следует обходить стороной слишком уж красивых музыкантов.
Ага, а еще завязать глаза, заткнуть уши и без острой необходимости вообще носу из дома не показывать. А суженого-ряженого родители подберут – на свадьбе как раз впервые увидятся. Вот так и поддерживается патриархальный строй в местных деревнях. Ведь наверняка есть способы реально противостоять воздействию этого гада, все-таки не бывает абсолютного могущества, как и абсолютной истины. Те же самые ведьмы – не зря манилихи их сторонятся, видно, против какой-нибудь местной магии их чарование бесполезно, зато обозленная чародейка и накостылять может. Хотя, если в змея оборачивается, то, может, и разойдутся относительно мирно. Да и репродуктивные возможности у них наверняка ограничены, иначе от манилихов не продохнуть было бы, а они, по словам Родомира, редкие твари…
А еще непонятно, откуда у меня самой такой повышенный интерес к этому, безусловно, занимательному виду биоэнергетических вампиров-оборотней? Очень хочется надеяться, что это чисто научный интерес, а не взбесившиеся не вовремя гормоны. И даже если так, то лечить это гормональное буйство с помощью Огненного Змея я не намерена.
«Что, с помощью Рейна лучше?» – А вот внутренний голос мог бы и заткнуться. Даже если он и прав.
Я подняла взгляд и увидела, что у порога дома Меланьи уже стоит мой друг. Если бы его часы не испарились в никуда вместе с современной одеждой, оставив вместо себя прочные защитные браслеты на обоих запястьях, он бы многозначительно посмотрел на них. А так Рейн просто облокотился на резной столб у крыльца и выразительно, чуточку с укором смотрел в мою сторону. Ветер трепал его и без того уже спутавшиеся волосы, и я решила, что вот прямо сейчас выпрошу у Меланьи частый гребень – если оного не найдется в моей сумке – и приведу шевелюру товарища по несчастью в порядок. Поблагодарив Родомира за познавательную лекцию, я подошла к Рейну и, не давая тому времени на возмущение, потащила его в дом со словами: «А вот сейчас состоится пытка гребнем, готовься!»
Рейн только страдальчески вздохнул…
Глава 8
Меня разбудило негромкое постукивание в окно. Вернее, ритмично вздрагивающие от ударов ставни, которые я закрыла с вечера, наплевав на тот факт, что ночь была теплой. После встречи с Белой Невестой я стала перестраховщицей и окна старалась закрывать. И вот сейчас, с трудом оторвав взлохмаченную голову от подушки, я прислушалась к тихому звуку, который все усиливался. Рейну, что ли, приспичило посреди ночи? Да нет, он бы в дверь стучал, а не в окно. На нежить тоже не похоже, та больше скребется.
– Да кого там леший принес?! – прошипела я сквозь зубы, неохотно садясь на кровати и в темноте нащупывая один из коротких клинков, затем машинально вынимая его наполовину из ножен. Ничего не видно. В смысле, что гравировка на лезвии не светится, значит, за окном точно не нежить. Ладно, открою. Но только для того, чтобы радостно обматерить стукача.
Я встала и, на цыпочках подобравшись к окну, резко распахнула ставни в тот момент, когда стук возобновился. Я говорила, что местные ставни раскрываются наружу? А высота окна чуть ниже обычного первого этажа? Нет? Теперь говорю. Потому что я с нескрываемым злорадством услышала вначале глухой звук удара, а потом – как кто-то позволил себе пару заковыристых словечек, значения которых не поняла даже я. Секунду спустя в оконном проеме возникла чья-то плохо различимая в лунном свете физиономия. Впрочем, Рейном этот человек явно не был – волосы незнакомца оказались светлыми и куда как длиннее, чем у моего товарища.
– Ну, и чего надо? – довольно невежливо поинтересовалась я, пытаясь разглядеть лицо незнакомца. Нет, не совсем незнакомца – это был тот самый златовласый музыкант с площади.
– Прекрасная госпожа,– начал тот, вытягивая из рукава тускло блеснувшую в лунном свете флейту.– Позвольте выказать восхищение вашей красотой и посвятить вам лучшую из моих мелодий…
И он, не дожидаясь моего ответа, поднес флейту к губам. Глаза его сверкнули в темноте двумя изумрудами, перечеркнутыми трещинами вертикального зрачка, и я отшатнулась в глубь комнаты. В памяти моментально всплыл дневной разговор о том, как именно Огненный Змей призывает к себе «возлюбленных», и тотчас до меня дошло, кто стоит по ту сторону окна.
Манилих.
