пошутил тот, кто принимал меня на работу. А рыжеволосая девчонка все-таки определилась с выбором. Жизнь казалась мне прекрасной и удивительной. И еще годы и годы были до упавшей опоры. Тогда слово «хранитель» не ассоциировалось у меня с мостом, да и сами мосты не казались чем-то опасным, похожим на зверя в засаде.
Тогда мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь я окажусь в компании полулюдей-полузверей. Или как их правильно назвать?
«Т'анги», – подсказал Хранитель.
«Ну это в твоем мире они т'анги, а в моем их называют оборотнями».
Я – и компания оборотней. Кому сказать, не поверят. Я и сам себе не верю. Пока не вижу этой «веселой компании», не разговариваю с кем-нибудь из них при свете. Нет, вру. Даже тогда не верю.
Вот сидит один из них, охраняет мой покой... Ну какой он оборотень? Мужик как мужик, таких, как он, – десять на дюжину. Ну это я немного приврал. Такие экземпляры и в моем мире встречаются нечасто. Но пара-тройка из дюжины «качков», может, и найдется. Не думаю, правда, что он специально качался до таких габаритов. А уж заполучить такие длинные руки... тут никакой тренажер не поможет. Как говорится, с этим родиться надо. И сын со временем станет копией отца. Ростом и длиной рук он и сейчас не уступает. Осталось только набрать вес – центнера полтора-два – да проследить, чтобы эти центнеры перешли не в жир, а в мускулы. Вот и получится второй Мерантос.
Я знаю его имя, а он знает мое, мы обращаемся друг к другу на «ты» и идем к каким-то горам, которых я в жизни не видел. И до сих пор не знаю, зачем мне нужна эта прогулка. Хранитель попросил, а я вот не смог отказаться. А за мной идет компания оборотней-беглецов, которые почему-то решили, что я здесь самый главный и меня можно нагружать всякими проблемами. А я бы с большим удовольствием переложил все проблемы на могучие плечи Мерантоса и отошел за его широкую спину. Так нет же, опять меня понесло в командиры. Мол, кому еще командовать, как не мне. По армии соскучился, наверно. Тогда командуй, а не строй из себя утомленного властью. У тебя люди пить хотят, так придумай, как достать им воду, а то они совсем озвереют и порвут тебя в клочья за обманутые надежды.
То, что колодец работает от солнечной или лунной энергии – в это я поверил достаточно быстро, понять бы еще принцип действия насоса.
И тут я будто услышал ворчуна Курта: «Зачем мне этот принцип действия? Главное – знать, за что держаться, на что нажимать и с какой стороны от этой штуки стоять». Старшина частенько выдавал подобные перлы. Новобранцы слушали, выпучив глаза, когда он орал, расхаживая перед ними: «Запомните, мы делаем дело, а умники думают, сидя на своих задницах! И нам платят за то, чтобы умникам никто не мешал думать. Нам платят за дело, а не за то, чтобы мы думали всякие дурацкие мысли! А кому не нравится такой расклад, тому нечего делать в армии!..» Так орать Курт мог часами, и габаритами он слегка напоминал Мерантоса. А еще один оборотень немного похож на Паоло. Нет, Испанец был темным, а не рыжеватым и ростом повыше, но тоже двигался как молодой кот или как танцор-матадор. И Паоло жутко обижался, когда его называли «кисонька». И погиб он из-за моей глупости – психанул на «кисоньку», приподнялся и поймал глазом пулю. Я потом тоже психанул и пошел охотиться на снайпера. Как же орал на меня сержант, когда я вернулся! Мне еще повезло, что я не оглох. Думал, он и винтовку об меня обломает, ту, что я притащил из «самовольной отлучки». А он только бросил ее в меня и сказал, чтобы я проваливал с этой долбанной винтовкой. Уж если я прикончил снайпера, то и добром его могу пользоваться, не дожидаясь, пока суд введет меня в наследство. Винтовка стала первой ниточкой, что связала меня с Компанией. Это было еще до встречи с Амадой. Тогда я и не думал уходить из армии. А Мод... вряд ли она была приманкой Компании (очень надеюсь на это). И совсем не важно, что она там работала. Просто Амада так удачно вписалась в расклад, что не было смысла заменять ее другой. А потом произошел несчастный случай, и у меня не стало жены. Но появился занятный собеседник, что отвлек меня от мыслей о ее смерти. И появился не на работе или дома, а прямо в моей собственной голове. И как я не свихнулся после такого?! Если, конечно, не свихнулся... А то, может, лежу себе сейчас в тихой уютной палате, в каком-нибудь неприметном заведении для уставших от реальности сотрудников Компании. Может быть, прогулка по ржавым пескам с местными оборотнями – это всего лишь галлюцинация?
«Чем быстрее ты поверишь, что это реальность, тем больше у тебя шансов выжить в моем мире».
А вот и мой «занятный собеседник» отозвался. И что бы я без него делал?
«Без меня ты бы делал глупости. И погиб бы в Чаше Крови. Если бы я не подсказал тебе стать на колени...»
«Так вот как называется то безумие, что нам устроили в каменном мешке! Какое поэтическое название! У кого-то из местных нездоровое чувство юмора. Вот уж по кому плачет психушка!»
«Не надо мерить мой мир мерками своего. Меньше ошибок сделаешь».
«Какой “разумный” совет. А почему ж ты раньше молчал, когда я пошел по той дороге и попался? А в той же самой Чаше очень ты мне помог? Там же все дрались со всеми, без разбора, и каждый убивал того, до кого мог дотянуться. И что, это очень похоже на разумное поведение? От такой реальности сразу в психушку хочется!»
Но Хранитель промолчал.
Вот так всегда: то болтает, когда его не просят, то молчит, когда к нему обращаются. Очень похож на отца Амады. Тот еще тип – слышал только себя и из всех видов беседы предпочитал монологи. Свои собственные, конечно.
– Не обижайся на папу. Он немножко сдвинутый на Моцарте, – сказала мне Мод перед знакомством с родителями.
Ну «немножко» – это было слабо сказано. Дать единственной дочери первое имя Модеста, – а второе Амадея, обращаться к жене «моя скрипочка», называть всех своих собак Моцарт, слушать его музыку каждую свободную минуту... Для «немножко сдвинутого» это как-то слишком много.
«Нормальный человек, но его нормальность может выдержать только он сам», – так говорил мой знакомый о своем сыне. Тот у него компьютерный гений, и уже через пять минут общения с ним у обычного человека не выдерживали нервы.
Мои мозги начинали плавиться уже на третьей минуте общения с отцом Мод. В первые месяцы после свадьбы я даже подумывал о маленьком несчастном случае для него. Нет, ничего летального, просто легкое повреждение голосовых связок, не более. Потом я научился отключаться. Говорил «добрый вечер, сэр», кивал иногда во время его бесконечных монологов, сохранял на лице вежливую, в меру заинтересованную улыбку и... не слышал ни слова из лекций о Моцарте. Одного слова «Моцарт» мне хватало, чтобы впасть в медитативное состояние. Амада часто говорила, что ее папа просто обожает меня. Как мало человеку надо для счастья!..
Самое смешное, что во всех других вопросах отец Мод был вполне нормальным человеком: преподавал математику в университете, а по выходным ходил на охоту. И, кстати, очень неплохо стрелял. Все меня порывался научить и приобщить и очень удивлялся, почему я отказываюсь. А я не мог сказать, что прикасаюсь к оружию только на работе. И мне давно уже все равно, какое оружие у меня в руках и есть ли оно вообще. «Палец тоже оружие, и его нельзя забыть рядом с трупом», – так нам говорил инструктор Компании. Вот мне и пришлось пользоваться пальцами, руками, локтями, чтобы выжить в той бойне, которую Хранитель обозвал Кровавой Чашей.
«Чаша Крови, – отозвался вдруг Хранитель. – И больше не путай. Это разные понятия».
«Вот как? А в чем разница?»
«Как-нибудь потом объясню. Когда будет время».
Вот так всегда – «когда будет время». А времени, как правило, не находится. Чтобы свернуть кому-то шею или трое суток тащиться по пустыне – на это время есть. А объяснить, что за ерунда происходит в этом мире, на это времени почему-то не находится. Иногда мне кажется, что
