потом старый Новый год, потом в Татьянин день все Татьяны считают своим долгом проставиться, а там уж и Масленица, пора на всю компанию блины печь…
К лету, конечно, затишье случается – после шумной весенней Пасхи и Дня Победы какие особые праздники? Ну парочка дней рождения, именины у имеющихся Елен 3 июня на Елену и Константина, а потом разве что дети у кого сессию или госэкзамены удачно сдадут– да отпускники тортик родному коллективу выставят…
От Маргоши тортика никто не ждал – события у нее случились грустные: развод, похороны… Такое не отмечают. Но поговорить тут было о чем, и новостей ждали с интересом, а к чаю, в конце концов, можно и пирожков из буфета принести.
Как Маргоша разводилась с загулявшим мужем, всем хотелось узнать в мелких деталях (детали в таких делах – это самое главное!), хотя мнение по этому поводу в отделе уже сложилось: «Нет, вы только подумайте, какой подлец! – А ведь казался таким приличным человеком! – Все они приличные, а приглядишься – чистые кобели, ни одну юбку не пропустят… – А как Маргариту жалко, бедная, еле-еле заставила себя на работу выйти!»
Но к этому трагическому событию добавлялся еще один неожиданный поворот судьбы, чуть не затмивший по своему значению развод, – невесть откуда взявшаяся бабушка, в которую поначалу никто даже и не верил, ее скоропостижная смерть и богатое наследство. Вот это уже чистая «Санта-Барбара», что ни говори. Одна только бабушкина квартира в тихом центре, нежданно-негаданно обретенная Маргошей, чего стоила! Это по нынешним временам целое состояние.
Наследство превращало скромную разведенную женщину в завидную невесту. А стало быть, скорые перемены в личной жизни Марго были очень даже возможны, не считая того, что и материальные блага для библиотечного работника лишними никогда не бывают.
Один из недавних директоров Главной библиотеки (эти директора сменяли друг друга на высоком посту с такой же скоростью, как и низвергнутые императоры в эпоху дворцовых переворотов) в ответ на просьбы трудового коллектива похлопотать перед министерством о прибавке к зарплатам отвечал: «Бедные женщины у нас теперь не работают. В библиотеке остались только те, кто может себе это позволить». А возможность позволить себе такую роскошь обеспечивалась разными путями: либо обретением надежного тыла в лице состоятельного мужа, либо использованием для той же цели нежадного любовника, либо корпением по вечерам над переводами и корректурами для дополнительных приработков, либо… сведением своих потребностей к абсолютному минимуму и отрешением от всего приземленного, отвлекающего от высоких духовных радостей.
Многие обращались к последнему варианту, тем более что коллектив библиотеки стремительно старел, молодежь предпочитала иные занятия, более выгодные, а кадровым сотрудницам, просидевшим в библиотеке лет двадцать-тридцать, найти состоятельного любовника с каждым годом было все сложнее и сложнее… И невольно приходилось приучать себя к аскетизму. Хотя если уж говорить откровенно, библиотечные дамы при этом часто впадали в депрессию, мучаясь от болезненного ощущения, что для гармонии жизни им все-таки не хватает немножко
А на Маргариту материальные блага свалились как-то вдруг, сами собой, и, стало быть, неприятные заботы о хлебе насущном ей теперь не грозят. Самое время отрешиться от приземленного! Вот повезло-то!
Маргоша была из самых молодых сотрудниц в отделе – соответственно, и события у нее в жизни были яркие, пусть даже драматические, но при этом значительные. Те дамы, которым ничего впереди не светило, кроме близкой пенсии, могли только вздыхать не без зависти. Пусть бы даже и скандалы, и развод с красавцем мужем (который, кстати, названивал в отдел и расспрашивал коллег о бывшей жене – значит, еще не все там кончено!), пусть бы любые житейские драмы, лишь бы жить, как Марго, жить настоящей жизнью, полной страстей, а не прозябать…
Итак, библиотечные дамы жаждали новостей, но накинуться на молодую коллегу с беспардонными расспросами посовестились – все-таки здесь бытовали некоторые претензии на интеллигентность. Маргошу окружили вниманием и заботой, чтобы она в трудный для себя момент почувствовала дружеское тепло. Вот оттает немного – и сама все расскажет.
При этом в коллективе не осталось незамеченным преображение бедной «разведенки»… Маргарита заявилась на работу в таком потрясающем виде, что оставалось только ахнуть. Никто бы не подумал, что горе может быть женщине к лицу до такой степени.
Преобразилось в ней все: глаза, осанка, выражение лица… Волосы блестели и переливались всеми оттенками меди и янтаря так, что взгляд оторвать было невозможно, движения приобрели какую-то артистическую грацию, словно Маргоша все юные годы провела у станка в балетной школе, а потом еще стажировалась в эротическом танцевальном шоу… А наряд, явно не рыночный, хорошей фирмы (не иначе какой-нибудь Диор или Карден!), умопомрачительно элегантный и, наверное, безумно дорогой… Прежде она ничего подобного себе не позволяла!
Нет, либо Маргоша собиралась от тоски промотать все бабушкино наследство на роскошные тряпки, либо решила любой ценой доказать мужу, что он дурак, слепец и сам себя наказал, бросив такую женщину, как она…
Слух о Маргошином преображении быстро облетел окрестные отделы, и оттуда потянулись ходоки, на ходу придумывая предлоги, чтобы заглянуть в комнату к соседям и полюбоваться на прекрасную Маргариту. Кто-то спрашивал телефонную книгу, кто-то – лишненькую дискеточку, у кого-то внезапно заело принтер и оставалось только христом-богом умолять людей добрых из соседнего отдела распечатать три странички, ну буквально – всего три… Маргарита сидела молча, загадочная, как Джоконда, и любопытных взглядов не замечала. Улыбнется неуловимой мимолетной улыбкой, дискетку протянет – и снова смотрит не то в пространство, не то в глубь самой себя, вся поглощенная внутренним самосозерцанием.
– Девочки, а не поставить ли нам чаю? – засуетилась Вера Петровна, справедливо рассудив, что за чашкой чая под общую беседу Маргоша просто вынуждена будет хоть что-то рассказать. – Татьяна Викентьевна, воткните, пожалуйста, чайник в розетку, я в него с утра налила отфильтрованной воды, а мы с Маргошей как самые молодые и спортивные сбегаем вниз за пирожками. Кому какие брать?
Сотрудницы, выглядывая из-за компьютеров, нестройно подавали голоса:
– Мне с картошкой.
– А мне два с творогом, если будут. А не будет с творогом, тогда простые плюшки.
– И еще два слоеных с повидлом!
