рыцаря Эртэ: – Здесь, на севере, на многие вещи смотрят иначе, чем... э-э-э... везде. Холодная жестокая земля, долгие темные ночи, смерть так близка, что ее дыхание почти ощущаешь рядом с собственным дыханием. Жизнь здесь мало ценится, лето и радость коротки, ветер пронизывает до костей. Здесь родина многих культов, связанных со смертью, умиранием, небытием. В Черном лесу еще живут старые шаманы давно позабытых племен, для которых жизнь была всегда лишь изнанкой смерти, и они презирают жизнь, делая ее прислужницей Великой госпожи. Ты ведь уроженец этой земли, Кенард Эртэ. Неужели ты никогда не слышал страшных сказок о злых духах, о демонах и о Восставших из Тьмы?
Ледяные пальцы стиснули горло Кенарда, злодейка зима запустила острые когти ему прямо в грудь, разрывая теплое тело, вынимая сердце, вонзая в него острые ледяные зубы...
– Очнись, Кен!
Рыцарь вздрогнул, и невидимые чары рассеялись, осыпаясь незримыми льдинками на пол вокруг его трясущихся ног. Кен тяжело дышал и с ужасом взирал на спокойного эльфа. Глаза остальных рыцарей, взрослых мужественных людей, неоднократно заглядывавших в лицо самой смерти, были полны детского бескрайнего ужаса перед колдовством.
– Зачем вы это сделали? – шепотом спросил сэр Гэррик.
– Что сделал? – делано удивился эльф, приподнимая брови. – Рассказал вам о мире, в котором вы живете? Еще совсем недавно ты, Кенард, ни за что не поддался бы на мои слова. Это ведь просто слова, не более того. Сейчас совсем другое дело, и я дал возможность тебе почувствовать, что вокруг происходит.
– А что изменилось?
Кенард чувствовал, как его голос слабеет, словно у недужного, теряющего последние силы. Такого с ним никогда не случалось.
– Очень многое. Ты, например, хорошо спишь в последнее время? – поинтересовался эльф. – Тебе не снятся темные перелески, камни и высохшие ручьи? А вам, господа? Что за сны видите вы в последние дни? Не хотите припомнить?
Его голос звучал зловеще, словно странное и опасное заклинание. Кенард втянул голову в плечи. Сны действительно были. Камни в пожухлой траве, белые и блестящие, как черепа неведомых животных, зыбкий туман над невидимой рекой, которая не то шептала, не то звала. После таких снов Кенард просыпался в ознобе, разбитый и не способный до полудня собрать воедино расшатанные чувства. Там, в его снах, всегда кто-то плакал, жаловался или стонал. Где-то за туманом, в овраге, в траве кто-то ходил и шептал незнакомые слова, от одного звука которых хотелось спрятаться. И вместе с тем они манили к себе, звали в туман. Воспоминание о снах росло снежным комом. Как странно, а ведь раньше он сразу забывал о неприятном видении, стоило только открыть глаза и увидеть знакомые стены своей комнаты.
– Я вижу, ты понимаешь, о чем я говорю, – вкрадчиво сказал Альс, наклоняясь к Кену ближе, чтобы видеть его глаза. – Тебе снятся страшные и непонятные сны. И уверяю тебя, что большинству обитателей замка снится то же самое. Только они не могут ничего припомнить, а ты вспомнил. Вернее, я немного помог тебе.
– Что это, мастер Альс? Что с нами происходит? Колдовство? Зачем?
Теперь ни один из тэврских рыцарей не выглядел равнодушным, в том числе и барон Крэнг. Он был человеком неглупым и рассудительным, за что его уважали вассалы и сам князь Кириам. Как большинство северян, высокий и широкий в плечах, с кулаками, как кузнечные молоты, барон в жизни руководствовался простым здравым смыслом. В существование некроманта в замке он поверил сразу, хотя бы просто потому, что он сам, всегда просыпавшийся засветло, вдруг стал спать чуть ли не до полудня и потом едва сползал с постели.
– Значит, колдун у нас завелся? – переспросил он, запуская пятерню в густую пепельную шевелюру. – Нехорошо это. И крыс он тоже наслал. А что еще он может сотворить?
Эльф немного задумался.
– Это некромантия, милорд. В замке живет некромант, и каждую ночь он насылает на всех нас сны, цель которых – поработить наши души. Заметьте, не убить нас, но обрести власть над той сущностью, которая принадлежит даже не нам самим, а Творцу, – сказал он мрачно. – Меня такая перспектива не устраивает. Вас, я думаю, тоже.
Конечно, кому понравится, если украдут и поработят его душу? Кенарду стало как-то совсем неуютно, он со страхом оглянулся вокруг. Теплый зал с коврами и гобеленами на стенах, обычно такой уютный, показался ему пропитанным холодом и смертью. Вот уж действительно: не знаешь, откуда придет в дом беда.
– И как вы думаете, мастер Альс, кто этот колдун? – осторожно спросил Крэнг.
– Не колдун, а колдунья, – поправил его эльф. – Это магия женщины. Я почти уверен. Причем некромантка не слишком опытна, хотя и сильна. Иначе не потратила бы на обряд столько сил. Все это наведение снов – лишь свидетельство малого опыта. Будь на ее месте опытный шаман, все обитатели замка уже давно стали бы покорными живыми покойниками.
– Женщина? Может быть, Голта? – предположил Кенард.
Старая орка, вся ссохшаяся, как кочерыжка, сварливая и злющая, каждый раз как видела Кенарда, норовила сказать ему вслед какую-нибудь гадость. Ее черная татуировка, словно уродливый цветок, росла из левого плеча и покрывала всю шею, отчего старуха казалась еще страшнее. Настоящая старая ведьма. Кенард был уверен, что она и есть некромантка.
– Нет, Голта совершенно ни при чем, – сказал Альс. – Равно как и все остальные орки в замке. Зря ты возводишь напраслину на уважаемую женщину. Ты должен знать, что некромантией могут заниматься люди. И только они.
– А вы тоже колдун, мастер? – вырвалось у Кенарда, и он мгновенно пожалел о своей оплошности. Негоже самому младшему высказываться впереди лорда, но, похоже, этого никто не заметил. И сам барон тоже.
Эльф невесело усмехнулся, искривив и без того кривой рот:
– Нет, я не колдун. Хотя отрицать не стану: у меня тоже есть дар, но он несколько иного свойства. Можно так сказать.
– Поэтому вы и учуяли некроманта, – догадался барон. – Я заметил, что вы охотитесь за кем-то. Прямо как снежный барс.
– Я охочусь как эльф, милорд, – улыбнулся Альс и изобразил легкий поклон. – Каковым и являюсь. Но вы достойны похвалы за наблюдательность. Мое прозвище так и переводится с ти'эрсона. «Альс» означает «охотник».
– Значит, под подозрением у нас женщины, все людские женщины. Все? – спросил молчавший до сих пор сэр Донар.
– Абсолютно, – кивнул эльф.
– Даже леди Тарисса и леди Гилгит? – изумился Кенард. – Они тоже?
– Разумеется.
«Только не Гилгит, – подумал рыцарь. – Она – самое невинное создание на свете».
С тех пор как Кенард появился в Тэвре и увидел дочку лорда Крэнга, многое в его жизни изменилось. Раньше он не понимал, как это может быть, чтобы взрослый мужчина ночи напролет думал о тоненькой пряди на виске, об изгибе стройной шеи и о... всем остальном. А теперь молодой человек именно этим и занимался. Он прекрасно понимал, что никакой надежды на общее будущее у них нет и быть не может. Но разве не благородно любить прекрасную деву издалека и без взаимности? Только так и можно, если желаешь считать себя человеком, наделенным душой.
– Что же мы станем делать? – решительно спросил сэр Гэррик. Он был уверен, что эльф уже успел придумать что-то для противостояния черному колдовству. – Если не с колдуньей, то с крысами?
Эльф нехорошо прищурился, словно разглядывая что-то одному ему видимое прямо сквозь стену.
– Я думаю, даже если крысолов не найдется, у дарра Минго, вашего жреца, в храмовых свитках должно иметься хоть одно заклинание против грызунов. А вот что касается некромантки... Тут дело сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Я постараюсь что-нибудь придумать. А пока, я думаю, стоит наложить запрет на выход из замка.
– Для всех женщин? – уточнил Гэррик.
