– Пожалуй, я пойду. Прикажите подать мой паланкин, милорд.
– Как пожелаете, Лилейная, как пожелаете.
Шелк шелестел, как тысяча лепестков нарани на осеннем ветру, скрывая шум шагов.
– Уже не здороваешься, сестрица?
Опальный царедворец успел выпить совсем чуть-чуть. Ровно столько, чтобы вино могло толкнуть его на необдуманный поступок.
– Я никогда с тобой не здоровалась, – презрительно швырнула через плечо Амиланд.
– Это верно. В том не было никакой нужды.
– Тем более теперь, когда ты пьешь в одиночку. Даже Виссель сбежал от тебя.
– Я ему сломал ключицу.
Здесь надо было бы без промедления выйти и убежать в свои покои, а лучше всего в женское святилище, но Амиланд сделала все наоборот.
– Ты всегда был грубой скотиной, братец, – заявила она, нагло уставившись на родственника.
– Какая ты стала резвая на язык. Много наговорила Дэгоннару?
– Много. Например, про ту взятку, которую ты получил за снижение пошлины на мясо от маргарских торговцев.
– Часть этой взятки ты носишь в своих ушах, – напомнил Кимлад.
За алмазные сережки в виде стрекоз можно было бы купить небольшое варварское королевство где- нибудь на севере.
– Торгаш! – крикнула леди Чирот.
Этого было достаточно, чтоб разбудить в братце дикого зверя.
– Шлюха!
– Мужеложец!
– Лучше трахать мужиков, чем ложиться под нелюдей. Подстилка!
[4] лягу, чем с тобой, мразь!
Кровь бросилась в лицо Кимладу. Он, наверное, даже сам не понимал, что делал, когда рвал на Амиланд платье, когда бил ее по лицу, когда наматывал на кулак ее густые волосы, когда грубо и жестоко брал ее прямо на полу. Слуги разбежались по дому, чтобы не попасться на глаза разбушевавшемуся хозяину. Они были уверены, что лорд Чирот убьет свою сестру, как часто делал это с рабынями. Изнасилует, а потом перережет горло. Она и сама так думала, когда Кимлад чуть не раздавил ей гортань, сжав шею, как в клещах.
– Сука, как же я тебя ненавижу... или люблю... как я давно хотел это сделать. Ты грязная потаскуха! – прохрипел он и сполз с нее, пятясь назад на четвереньках. – Я хочу пить, тащи вина, шлюха!
Амиланд, тщательно сохраняя на лице выражение ужаса, поплелась за кувшином. Руки тряслись мелкой дрожью, как у запойного пьяницы, больше всего она боялась, что уронит драгоценный сосуд.
– Налей мне полную чашу! Полную, я сказал! До краев!
– Чтоб ты захлебнулся, выродок!
– Не дождешься, корова белобрысая.
Она сделала все, что он просил. Всё. И немного сверх желаемого.
– Пошла вон, тварь! – прорычал Кимлад, единым глотком опрокинув в себя вино. – Ложись в свою кровать и широко раздвинь ноги, я скоро приду.
Высокая Чирот вывалилась в коридор чуть живая, еле переставляя ноги, ее тут же подхватила Лих и, шепотом причитая, поволокла на себе в опочивальню. Там госпожу уже поджидала бадья с горячей водой и чистая постель.
– Мы подопрем дверь шкафом, моя госпожа, он не сможет добраться до вас снова.
– Да, Лих, обязательно, – выдавила из себя леди Чирот.
Ревущие рабыни раздели ее, вернее, поснимали обрывки платья и осторожно стали смывать кровь, вино и семя, стараясь не касаться свежих ссадин. Но Амиланд Саажэ ри-Ноэ-и-Этсо, Высокая леди Чирот почти не чувствовала боли. Она плакала. От счастья.
Кимлад, сделав еще один большой глоток, вдруг почувствовал тошноту, его бросало то в жар, то в холод, весь рот пекло, словно туда насыпали жгучего перца. Желудок скрутило жесточайшей болью. Он свернулся калачиком, как младенец в утробе матери, и так и не смог закричать. Скрипел зубами и пускал слюни, пока не издох в жутких корчах.
Наутро, когда трясущиеся от ужаса слуги все же решились посмотреть, в чем дело, Кимлада не сразу узнали, до такой степени исказилось лицо самого красивого мужчины Даржи.
Верная Лих, против всяких правил, ворвалась в спальню хозяйки и закричала:
– Миледи, ваш брат!..
– Что мой брат? – спросила Амиланд.
Только не думайте, будто она спала эту ночь. Как невозможно проспать собственное рождение, так нельзя проспать ночь освобождения.
– Он мертвый лежит в зале.
«Я надеюсь, ты вдосталь помучился перед смертью, Кимлад!»
– Слава тебе, Великая Пестрая Мать! – воскликнула Амиланд.
И не нашлось бы в Дарже ни одного человека и нечеловека, который бы не понял ее искренней радости. Уже весь город знает, что тот изнасиловал собственную сестру. И слухи непременно дошли до ушей Богоравного. Теперь Высокая Чирот не только несчастная мать похищенных детей, не только гордая женщина, бросившая вызов чудовищу, но и невинная жертва гнусного преступления. Что и требовалось доказать.
Но скажите на милость, господа мои, как еще она могла подсыпать яд в вино и подать его ненавистному Кимладу, да чтоб он и выпил все до дна? Не было другого способа, просто не существовало в природе. А то, что изнасиловал... ну так в первый раз ей было много хуже. Восемнадцати лет более чем достаточно, чтобы обдумать и совершить самую тонкую месть.
– Отправь кого-нибудь в гостиницу «Грифон». Сама знаешь, к кому. Передай только одно слово: «Завтра».
– Да, моя госпожа! К вам пожаловал личный лекарь Богоравного. Пригласить?
– Конечно. Но только его одного. Для остальных я при смерти.
Амиланд на миг призадумалась, не давая знака прислужнице уйти.
– Лих, твой отец по-прежнему служит мастеру Сайю? – спросила леди Чирот.
Служанка кивнула.
– Вечером я хочу его повидать. Как всегда, без свидетелей. Деньги можешь сулить любые.
– Как прикажете, – молвила умная девушка и поспешно удалилась.
Попасть на Двор Убийц далеко не так просто, даже если там уже сорок лет верой и правдой служит родной папаша. Лих следовало торопиться.
Ребра Альса если и успели зажить, то не слишком хорошо, потому что на коня он взбирался с грацией беременной бабы.
– Ты прямо как неэльф, – фыркнул Пард, недовольно наблюдая за ним.
– Точно, – подтвердил Малаган. – Так у людей заживает. Медленно и тяжко.
– Серьезно? – переспросил Ириен.
– Да, а ты думал, мы прикидываемся, когда после более-менее серьезной раны еще полгода за собой ноги еле волочем?
Наконец-то эта история заканчивалась, к превеликому удовольствию всей компании. Детей можно было вернуть матери, их кошельки прилично потяжелели, леди Чирот становилась самой влиятельной дамой Даржи, всесильный лорд Кимлад отправился на дно всех преисподен. Каждый получил заслуженную награду по трудам своим. Шинтан с матерью выглядели гордыми и страшно довольными. Полуорка, по случаю окончания своего добровольного уединения, нарядилась в лучший наряд, с ног до головы увешалась украшениями и расписала руки пурпурными цветами.
– Всё. Можем ехать, – распорядился Унанки.
Милмад сидел у него за спиной, Карсти взял в седло Тор. Очень скоро они все оказались там, где кончалось трепещущее марево и начинался обычный мир с густым запахом трав и пыли, с нестерпимо
