Мне начинает казаться, что она уже давно не хозяйка собственным мыслям. Вы бы как-то проверили, может, этот мерзавец ее приворотными зельями поит или еще как-то магически воздействует?
— Кантор, ты же понимаешь, у меня нет повода устраивать принудительное обследование. Я показал этого красавчика Мафею. Тот что-то подозрительное почуял, но объяснить не может. Наберись терпения и подожди, пока я найду повод показать Артуро мэтру Истрану.
— Так, значит, что-то все-таки есть?
— Да, имеет место неопознанное магическое воздействие, которое подавляет у окружающих способность критически оценивать слова носителя.
— А нормальным языком можно?
— Говоря проще, — ему верят несколько больше, чем следовало бы. Но ты, пожалуйста, не кипятись и не пори горячку, подожди, пока я разберусь точно.
Кантор негромко выругался, с отвращением взирая на расплывшиеся по столу свечи.
— Интересно, папа что, заранее знал о вашей авантюре с Мендосой?
— Вряд ли. Почему ты так решил?
— Потому что мы с Ольгой поссорились поразительно вовремя! Как раз в тот момент, когда ей было бы опасно находиться около меня! Вот только мириться нам теперь тоже нельзя!
— Мириться на второй день после скандала все равно еще рано, подожди, пока она успокоится и осмыслит свои впечатления.
— Охренеть, как утешительно звучит, особенно если вспомнить, что осмысливать она будет под неусыпным руководством драгоценного Артуро!
Возможно, Кантор поведал бы еще много интересного о своих впечатлениях, но у стола заклубился серый туман, недвусмысленно давая понять, что секретные разговоры пора заканчивать. Король добросовестно проверил часы и недовольно нахмурился.
— Я же велел Мафею забрать меня в половине девятого! Похоже, эльфы поголовно не дружат с часами…
— Да нет, это некоторые дамы не дружат с головой! — раздраженно отозвался из телепорта еще не до конца проявившийся Мафей.
Незнакомый женский голос возмущенно потребовал сию же секунду извиниться перед королевой.
Лицо его величества приобрело обреченно-унылое выражение, словно ему предстояло в три тысячи первый раз объяснить троллю-батраку разницу между ботвой тарбы и произрастающими вкруг оной сорняками.
— Разумеется! — ядовито пообещал Мафей, отступая в сторону, чтобы не загораживать обзор двум спутницам. — Как только я увижу своими глазами хоть одну из тех теоретических баб, с которыми якобы проводит время кузен Шеллар, я тут же извинюсь и признаю свою неправоту.
Спутница королевы, рослая подтянутая женщина с лицом столь суровым, что даже кавалер Лаврис подавился бы первым же комплиментом, одним взглядом оценила обстановку и коротко потребовала:
— Ваше высочество, извольте прекратить.
Кира молча трепала дрожащими пальцами перчатки, медленно багровея от стыда и быстро-быстро моргая в надежде вовремя унять закипающие слезы.
Раздраженный принц, даже не замечая, что усугубляет и без того позорную ситуацию, огрызнулся:
— На меня, значит, можно орать, как на пацана, обвинять в сводничестве и извиняться за это не нужно!..
— Тихо! — рыкнул король. Негромко, жестко, с едва различимой в голосе угрозой.
В комнате немедленно воцарилась требуемая тишина. Спорящие стороны прекрасно знали, что означает этот угрожающий рык его величества, да еще если при этом взгляд его леденеет, а лицо становится жестким, словно у памятника. Точно так же они знали, что в гневе его величество не разбирает правых и виноватых.
Шеллар строго посмотрел на супругу и тоном образцовой гувернантки изрек:
— Кира, тебе не кажется, что королеве не подобает столь бестактно вламываться в чужое жилище и обманывать при этом окружающих? Я понимаю, тебе, как и всем остальным, тоже было любопытно, чем закончилось вчерашнее объяснение Кантора и Ольги, но неужели нельзя было подождать хотя бы моего возвращения? Зачем было являться лично, да еще с сопровождением? Ты ведь знаешь, как не любит дон Диего обсуждать свои проблемы и неудачи, особенно с собратьями по классу, да еще и в присутствии посторонних. Кроме того, повод, который ты придумала для визита, выглядит глупее истинной причины.
— Да, я уже вижу. — Кира в последний раз сморгнула, хватаясь за предложенную возможность достойно выйти из дурацкого положения. — Мне показалось, что истинную причину Мафей сочтет недостаточно уважительной, поэтому… Конечно, ты прав… Диего, извини.
— Да нет, чего там… — пробормотал Кантор с несказанным облегчением. Он уже успел испугаться, что Шеллар в очередной раз обидится и предложит ревнивой супруге поискать упомянутых «баб» под кроватью, со всеми скандальными последствиями. — Да не стоит… Я не обиделся. Мне после вчерашнего уже все равно. Присаживайтесь, ваше величество.
— Охрана может быть свободна, — добавил Шеллар, кивая суровой даме. — Мафей, можешь остаться, если желаешь, но убедительно попрошу вас с Кирой принести друг другу взаимные извинения.
Очень вовремя он отправил охрану. Задержись Мафей с телепортом на десяток секунд, неизвестно, что получилось бы… Впрочем, ни Кантор, ни его гости не знали, что обычно получается при накладке двух телепортов на одну точку, но что-то им подсказывало, что ничего хорошего.
— Я гляжу, гостей у меня сегодня, как будто праздник какой, — недовольно проворчал мистралиец, уставившись в серое облачко. — Ваше величество, признайтесь, вчера Жак опять принимал ставки на результаты нашего с Ольгой объяснения и мне стоит ожидать в гости половину двора?
— Так, все ясно, — отозвался из телепорта бодрый голос товарища Пассионарио. — Кантор злой, значит, все-таки поссорились.
— Папа с тобой? — сердито перебил неучтивый подданный.
— Ага, дурак он — переться к тебе в такой момент! — фыркнул Орландо. — Он сказал, что навестит тебя чуть позже, когда до тебя дойдет, как он был прав. Не знаю, до меня пока не доходит, хотя некоторое облегчение, несомненно, ощущается. Можно больше не дергаться и не беспокоиться, не сказал ли я Ольге чего лишнего.
— Куда?! — хором воскликнули члены королевской семьи, видя, что мистралийский коллега намеревается присесть на стол.
— А что?.. — Его величество огляделся и только тут заметил, что творится вокруг него. — Вот это да… Кантор, да ты вредитель и разрушитель почище Мафея! Шар грохнул, стол изгадил, чернил везде налил… О-о, а это — вообще!..
При виде исторического документа, в который превратилась стена, глаза коронованного поэта загорелись восторгом, а голова, по всей видимости, забыла обо всем на свете. Ласточкой перепорхнув через комнату, он повис у стены и стал всматриваться в полосатые каракули с таким пристальным вниманием, словно что-то в них мог разобрать.
— Гениально! — восхищенно воскликнул Орландо как раз в тот момент, когда Шеллар уже хотел поинтересоваться, что же он там все-таки видит. — Кантор, ты всегда был неповторим! Если ты еще покажешь, где тут начало…
