– Ну предположим. Но это же еще ничего не доказывает!
– Конечно, – невозмутимо подтвердила чародейка, со вздохом развешивая под потолком несколько огненных светлячков взамен сгоревших свечей. – Но наводит на подозрения и не дает взгляду проскочить мимо уже непосредственного и неопровержимого доказательства: она была в кабинете Леагра. Причем тогда, когда его там
– А что в этом особенного?
– Да то, что, пусть этот маг и не гений, но уж оградить частную собственность от посягательств он умеет! Иначе бы я не просила вчера его разрешения, а залезла в кабинет сама. Она же сумела нейтрализовать все амулеты и защитные заклятия, что, поверь мне, о многом говорит!
Лерга пораженно молчала. Глупость какая: читать все то же самое, что и Ристания, и ничего не заметить! А еще ведьма называется!
Чародейка тем временем продолжала, но уже не объяснять, а просто рассуждать вслух, словно приглашая и Лергу поделиться соображениями:
– Стихию я так сразу определить затруднюсь, но скорее всего вода. Алмаз на цепочке – если и не их цеховой символ, то уж, во всяком случае, весьма верный признак. Воздушник скорее носил бы бирюзу, огневик – янтарь.
– Зачем Совету понадобилось вообще затевать этот спектакль? – опомнилась Лерга.
– Ну как я догадываюсь, отношения между Советом и королем испортились примерно год назад, верно?
– Не знаю…
В Обители дисцитиев старались держать подальше от внешних политических и прочих вопросов. Их решал домн директор, изредка созывая на совет магистров, но камерной обстановки директорского кабинета новости такого порядка не покидали.
– Значит, остается опираться только на мои догадки, – кивнула Ристания. – И я не думаю, что они сильно грешат против истины. Записи в дневнике относятся примерно к тому же времени. Значит, потеряв официальную связь с дворцом, маги были вынуждены узнавать о внутренних делах короля из более локальных и неафишированных источников. Засылать агентов, например.
– Но она себя странно вела, – нахмурилась Лерга. – Посланница Совета должна была быть хорошо подкована на случай самых разных ситуаций, и она это демонстрировала поначалу, но потом…
– Что?
– Неужели женщина, так лихо расправившаяся с «Ильдимахиадой», была неспособна оградить себя от нападок королевы и придворного мага и дала себя затравить?
Ристания задумчиво помолчала.
– Видишь ли, долена, дело тут в том, что Леагр, полагаю, все же засек нашу красавицу, без спросу залезшую туда, куда не просили. А посему и претензии предъявлять имел полное право. Пусть ее деятельность и была шепотом одобрена Советом магов, но с официальной точки зрения это незаконно. Да и поразило ее в конце концов не это…
– А что?
– Влюбленная женщина слепа, Лерга.
Дисцития от неожиданности даже подскочила с дивана, пороняв прикорнувшие на ее коленях книги.
– Что значит – влюбленная?! Как она могла в него влюбиться?!
– Полагаю, ей самой было бы очень интересно узнать ответ. Но факт от этого не меняется. Ее затравили не королева с магом, а сам король, не шевельнувший пальцем, чтобы ее защитить.
– Но он же не мог!
– Ох, ради богов, долена, хоть ты-то будь реалисткой! Ну разве можно так послушно верить всему, что человек пишет в своем дневнике? Да он там такой воз самооправданий накатает при желании, что на всю жизнь вперед хватит!
– И что теперь?
– Теперь? – Ристания тяжело вздохнула, покосившись на медленно раздвигающиеся за окном предрассветные сумерки, и иронично усмехнулась: – А теперь нам осталось решить одну проблему: как найти ведьму, обретавшуюся во дворце год назад, и убедить ее не убивать короля.
– Что?!
– То. Оскорбленная женщина (хуже – чародейка!) способна на все. А письмо, благополучно сожженное мной вчера, если не ошибаюсь, было подписано небезызвестными тебе шестью буквами. «Уганда…»
ГЛАВА 4
За ответ на вопрос, как ей это удалось, Лерга без колебаний продала бы душу ближайшему осчастливившему ее информацией черту.
Едва договорив, Ристания сказала дисцитии оставаться в библиотеке, а сама куда-то ушла на четверть часа.
А через ничтожно малое количество минут во дворце поднялась такая суматоха, какую даже сам король не смог бы вызвать, явившись на собственный поминальный пир в непотребном зомбированном виде и потребовав чего-нибудь «на посошок».
Боги ее знают, за какие ниточки своей паутины потянула Ристания, но уже к зябко мнущемуся за окнами рассвету все наиболее сообразительные и могущие оказаться полезными в данной ситуации люди оказались вовлечены в неистовые поиски пропавшей ведьмы. Фрейлины наперебой вспоминали и рассказывали о ней все, что знали (знали, как Ристания и предполагала, очень немного); всадники Ночных Костров, чей гарнизон охранял дворец, молча отрядили гонца к своему сотнику, и тот, прискакав уже через час с самой окраины города, долго и серьезно разговаривал с чародейкой, запершись у нее в комнате, но толком ничего посоветовать не смог, хотя и пообещал отрядить на поиски и расспросы десяток бойцов посообразительнее. Слуги перерывали дворец вверх дном в поисках каких-нибудь оставшихся от нее вещей.
И главное, что в самое сердце поразило дисцитию, – Леагр собственной персоной ежечасно заходил к чародейке с докладом, каждый раз с невероятно виноватым видом сообщая, что поиски стоят на мертвой точке. Как и чем околдовала его ведьма, черт его знает, но результат был налицо: маг словно бы никогда и не презирал слишком много себе позволяющую конкурентку.
Но и реакция, разумеется, не заставила себя ждать. Две бессонные ночи, сплошная нервотрепка и чересчур активная деятельность в короткие сроки окончательно подорвали физическое состояние Ристании. Кое-как продержавшись на ногах до обеда, то и дело подбадривающая себя магическими стимуляторами и обычным горьким кофе, чародейка окончательно слегла после полудня. Бледная, с лиловыми кругами под глазами и неотступной головной болью, она бессильно полулежала на кровати, опираясь на груду подушек, и жадно выслушивала новости.
Все увещевания Лерги, убеждающей ее плюнуть на эту Уганду и заснуть, не привели ни к чему. Не подействовали даже зловещие предсказания, что завтра тогда она вообще с постели не встанет. Только когда солнышко уже начало клевать носом к горизонту, Ристания махнула рукой на бесполезные мучения и уснула. Хотя скорее даже впала в беспамятство, металась, кого-то невнятно звала, стонала.
Дисцития сидела около ее постели, готовая откликнуться на первую просьбу, и попутно гнала в три шеи всех непрошеных доброжелателей.
– Могу я поговорить с домной… – заикнулись было от порога.
– Нет! – прорычала Лерга. – Завтра!
– Но я хотел бы…
Дисцития резко развернулась, чтобы поставить на место осмелившегося перечить ей наглеца, и поспешно замолчала. Леагр осторожно мялся у порога.
– Что вы хотели, домн? – Дисцития даже изобразила что-то вроде приветственного книксена. А как
