– Как тебя зовут-то? – ийлур попался на редкость разговорчивый и оттого надоедливый, – я Дар-Теен. А ты? Нам еще долго вместе идти, и ты это… не думай, что мне твое общество чересчур приятно. Но пока что мы друг другу нужны, а потому неплохо знать, как кого зовут.
Элхадж поморщился, не оборачиваясь. Пожалуй, в этом белобородом здоровяке его раздражало буквально все: начиная от приторно-наивных широко распахнутых глаз и заканчивая дурацкими косицами, заплетенными везде, где только взгляду открывались волосы.
– Ну, не хочешь говорить свое имя, не надо, – добродушно сказал Дар-Теен, – но как мне тебя называть? Хм… Ну, будешь Зеленым. Так пойдет?
Синх запоздало пожалел о том, что использовал Дар Шейниры столь недальновидно. Не на погоню надо было его изводить, а как раз на этого голубоглазого нахала.
– Зови меня Элхадж, – прошипел он, кутаясь в альсунею и переступая с ноги на ногу, – и не надоедай бестолковыми разговорами!
Ийлур ухмыльнулся.
– Как скажешь, Элхадж. Я вовсе не болтлив, уж поверь.
После этого Дар-Теен замолчал и занялся разведением костра. Оказалось, что, удирая из города, он не поленился прихватить с собой и огниво, и маленький котелок, и даже флягу с неизвестным содержимым. Не более, чем через пол часа весело затрещали поленца, а в котелке забурлила вода. Элхаджу хотелось, очень хотелось подойти и протянуть к животворящему теплу озябшие руки, но он только скрипнул зубами. Пресмыкаться перед ийлуром ради прихотей своего слабого тела? Ни за что.
Сам Дар-Теен косился на замершего в отдалении синха, но молчал. Развернул лепешки, разломил одну на части и принялся жевать – желудок Элхаджа при этом совершил весьма замысловатое движение и принялся громко урчать. Синх мысленно выругался и, развернувшись, ушел прочь от костра, в заснеженный лес.
– Эй, ты куда? – крикнул вдогонку ийлур, но Элхадж не удостоил его ответом. Лишь махнул рукой – мол, сейчас вернусь.
А удалившись на приличное расстояние, дабы не стать объектом насмешек врага синхов, разрыл снег до самой земли, и там, под прелой и подмерзшей листвой, нашел несколько старых живых грибов. Они даже на морозе шевелились и вяло пытались уползти в норки, но Элхадж оказался проворнее, вцепился в скользкие тельца и извлек на свет.
Обычно такие грибы синхи варили, но он проглотил их сырыми. На вкус – отвратительно, но поможет хотя бы некоторое время поддержать силы.
«Обойдемся и без ийлурских подачек», – мрачно подумал Элхадж и принялся рыть снег под следующей молоденькой елкой.
К костру он вернулся ближе к полудню. Ийлур, оказывается, приволок откуда-то подгнившее бревно, положил его рядом с костром и теперь сидел, вытянув к огню ноги. Элхадж, стараясь не смотреть на манящий танец огня, уселся в отдалении, положил руки на колени и сделал вид, что возносит молитвы. Изредка он поглядывал на ийлура – тот, довольный, раскрасневшийся, прихлебывал из фляги и, как показалось синху, даже мурлыкал себе под нос песенку.
«Ну-ну, сиди. Поглядим, что скажешь, когда увидишь Храм», – мелькнула гаденькая мыслишка. И Элхадж, сам ого не заметив, задремал.
…Так прошло еще два дня. Элхадж упорно продирался сквозь зимний лес, постоянно слыша за спиной сопение ийлура. Он очень надеялся, что его сил хватит на то, чтобы, перебиваясь то грибами, то мерзлой клюквой, выбраться из проклятой зимы. А она словно издевалась, пребывая повсюду и вовсе не собираясь заканчиваться. Белая, искристая и очень, очень холодная.
Но к вечеру четвертого дня Элхаджу показалось, что он начинает привыкать к морозу. Ему даже стало жарко в тех лохмотьях, что когда-то являли собой поношеную альсунею. Только вот перед глазами все плыло, кружилось; деревья, словно сговорившись, то и дело принимались водить хороводы, покачивая снежными макушками…
Синх раздраженно глядел в широкую спину Дар-Теена. Тот совершенно непостижимым образом теперь шагал впереди, то и дело оглядываясь, как будто Элхадж шел слишком медленно. А потом все подернулось мутной дымкой, и он понял, что лежит в снегу, и что подняться нет сил.
Дар-Теен склонился над ним. Зло прошипел на общем:
– Ну, и кто из нас тупица, а?
– Оставь меня! – взвился Элхадж, – оставь! Ты сам увязался за мной, я тебя не просил!..
Синх еще раз попробовал подняться, но тут же, к собственному стыду, рухнул обратно в снег. Дар-Теен несколько мгновений молча смотрел на него, склонив набок голову. Затем отстегнул от пояса заветную флягу, зубами вытянул пробку и поднес горлышко ко рту Элхаджа.
– Пей. Может, полегчает…
– Сам пей это пойло, – огрызнулся синх. И как-то запоздало заметил, что шрам на скуле ийлура побелел.
Через мгновение крепкие пальцы сдавили горло.
– Пей, тупая ящерица, не то удавлю!..
Элхадж задергался, пытаясь освободиться, перед глазами запрыгали цветные мячики… В рот хлынуло нечто жгучее и совершенно отвратительное на вкус, он закашлялся, попытался выплюнуть – но железная рука ийлура сжала челюсти, заставляя глотать. По горлу прокатилась огненная волна.
– Ох, ну что за дурак, – устало выдохнул ийлур.
Аккуратно закупорил фляжку и, легко взвалив Элхаджа на плечо, зашагал к просвету между деревьями.
…Он лежал на еловых ветках, укрытый ими же сверху. Рядом пылал огромный костер – казалось, рыжие языки пламени с аппетитом облизывают морозное синее небо. И впервые за последние дни было тепло, даже жарко… слишком жарко.
– Все, что ты делал, было неправильно, – назидательно сказал Дар-Теен, появляясь сбоку. В руке он держал кусок дымящейся зайчатины, насаженной на остро заточенную ветку. – На вот, подкрепись. И не дури больше, синх. Вы же так кичитесь своей великой мудростью! И где она, эта ваша мудрость? Одна дурость, я бы сказал.
Элхаджу еще никогда не было так стыдно. Вот, пожалуй, тот миг, когда действительно стоит провалиться под землю, в царство Шейниры…
– Я тебе не нравлюсь, и я тебе враг, – спокойно продолжал ийлур, – ну так что с того? Ты мне тоже не по сердцу, уж поверь… Но у меня есть цель, к которой я иду. И у тебя есть цель, ведь так? И неужели ради чего-то большого и важного ты не можешь хотя бы на время смириться с тем, что идешь бок о бок с ийлуром?.. Если это так, то в жизни не видел столь безмозглого синха.
Дар-Теен нащупал пальцы Элхаджа под еловыми ветками, выудил его руку и насильно всучил поджаренное, с дымком, мясо.
– Ешь. Клянусь Фэнтаром, если не будешь, то я оторву твою глупую башку… В конце концов, ты и так болен, можешь умереть в этом лесу. Так какая мне разница, а? Все равно самому добираться до Храма. А ведь хотел, как лучше, клянусь Молотом Фэнтара…
Потом Дар-Теен ушел, и вернулся с горячей водой в котелке. Ловко приподнял голову Элхаджа и принялся его поить. Горло пылало, о затылок словно били молотком в такт ударам пульса… И сил не осталось совсем. Даже для того, чтобы выбить из рук ийлура котелок. Синх прикрыл глаза.
– Ты идешь в Храм, – донеслось издалека, – я тоже. Так что не будь дураком, нам вместе сподручнее, уж до Храма Шейниры – точно.
Элхадж приоткрыл один глаз, покосился на Дар-Теена.
– А тебе-то зачем в наш Храм?
Горло исторгло сиплое мяуканье, но ийлур прекрасно понял вопрос. Почесал подбородок – непривычно лысый. Борода, заплетенная на две косички и столь раздражавшая синха, исчезла.
– Э, видишь ли, ящерица… Дал я одно обещание ийлуре, которая из-за меня погибла. Я виноват, слишком виноват перед ней, и исполню клятву, чего бы это ни стоило, иначе не найти мне покоя в садах отца нашего Фэнтара.
– И, надеясь на покой у ног своего бога, ты идешь в темный храм? – Элхадж даже ухмыльнулся, – ты же
