– Помню, помню. Как же! Волнительное воспоминание… весьма волнительное. Единственное, что скрашивает последние дни моей жизни.
– Последние? Это ещё почему? Неужели в свое царство-государство сваливаешь? Наконец-то!
Джулис засопел.
– Нельзя так откровенно радоваться, когда гости покидают твой дом, – назидательно проговорил он. – Схожу-ка я, пожалуй, с тобой.
Сати поморщилась.
– Только тебя мне… – и тут же забыла о нем: по лестнице сбегал Никита.
– Фотоаппарат взял?
– Взял, взял. Кто ж нас без фотоаппарата на кладбище пустит?
Услыхав голоса, на площадку второго этажа выскочила секретарша шефа.
– Никита! – закричала она отчаянным голосом, свесившись через перила. – У меня компьютер не работает! Что с ним? Он, понимаешь, гудит, как обычно, но экран почему-то черный! Что делать?!
Сисадмин вздохнул.
– Монитор включи, – сдержанно посоветовал он.
Секретарша скрылась, и через минуту с третьего этажа послышались восторженные восклицания.
– Ох, спасибо! – снова закричала она, появившись на лестнице. – Какой ты умный!
– Да, он такой, – сдержанно подтвердила Сати. – Много фокусов знает. Пойдем, Копперфильд… нас на кладбище заждались. Но сначала – пирожки! Кстати, – добавила она, выходя во двор, – с нами еще раб ла… ну ты понял кто, правда?
На набережной было довольно многолюдно. В беседке парка играл духовой оркестр, и музыка, летевшая над рекой, придавала буднему дню праздничность. Сати и Никита спустились по старой лестнице на берег: киоск «Бабушкины пирожки» стоял почти у самой воды, рядом со станцией спасателей. Открылся он недавно, но сразу стал популярным среди любителей выпечки: пирожки тут продавали просто замечательные – румяные, пухлые, с блестящей золотистой корочкой.
– Возьмем штук пять, тогда можно и на кладбище ехать, – рассуждала Сати, глотая слюнки в предквушении пирожков. – А лучше – шесть. О, смотри, Никита, народ-то уже купается! А вода-то холодная еще, наверное… Эх, на пляже бы сейчас поваляться!
– Хорошее изобретение – пляж! – подхватил разговор Джулис, предусмотрительно умолкая, когда навстречу попадался прохожий. – Я бы тоже… Но досадно, досадно, что женщины лишены удовольствия полюбоваться моей статной фигурой, мускулами, выразительными зелеными глазами! – Голос его приобрел завывающие интонации.
– Зелеными? – переспросила Сати, отвлекаясь от подсчета наличных. – Вроде раньше ты говорил, что они у тебя голубые?
Невидимка поперхнулся.
– Разве? – спросил он обычным голосом. – Глупости! Я никак не мог сказать «голубые», потому что глаза у меня зеленые. Зеленые! А ты ослышалась – да и все. Ты, часом, не глуховата?
– Сам ты глуховат, – пробурчала Сати, передавая деньги Никите.
– Возьми шесть пирожков, – наказала она. – Или семь. С повидлом.
– Повидло-шмавидло… лучше с мясом. А вкусно пирожками пахнет!
Сати потянула носом и поморщилась.
– Не только пирожками, – кислым тоном сказала она. – Я давно с тобой посоветоваться хотела… надо с этим что-то делать.
Она оглянулась по сторонам:
– Раб лампы! Мы о тебе говорим, между прочим.
– Опять?!
– Уймись. Лучше меня слушай. К нам вчера шеф заходил. Зашел, постоял, подумал, а потом весь день допытывался, чем это у нас так пахнет, не сдохла ли где-нибудь крыса. Обещал дезинфекцию вызвать. А все из-за тебя!
– Это еще почему? И сколько раз говорите – никакой я не раб!
– Ладно, ладно. Не обращай внимания. Я просто хотела сказать, не мешало бы тебе… гм, – она переглянулась с Никитой и продолжила уже решительней: – Словом, я тебе дам адресок муниципальных бань. Они – наши рекламодатели, кстати. Ты туда наведайся и…
– Бань? Это еще зачем? – подозрительно спросил невидимка.
– Зачем в баню ходят? – удивился сисадмин. – Помыться.
– Тебе не помешает, – поддержала Сати. – А то перед клиентами неудобно. Заходят в редакцию – и давай принюхиваться! А в бане – парилка, горячая вода, мыло!
– Главное – билет тебе не нужен, – сообщил Никита, еще раз пересчитывая деньги. – Раз невидимка – бесплатно пройдешь.
Джулис недовольно засопел:
– Все знают, что от мытья горячей водой начинают болеть зубы, – пробурчал он. – «Помыться»!
