– А кто хлебозавод переманил? Кто? – на ходу вопил он. – Комбинат сухого молока? Не вы?!
– Не знаю никакого завода! – отпирался предводитель, улепетывающий по длинному коридору и преследуемый по пятам разъяренным начальником отдела.
– Не знаешь?! А кто им звонил? Звонил кто? Мы все знаем!
Менеджеры конкурентов, толпившиеся у окна, завидели приближавшуюся погоню и тоже припустили бегом. За ними по пятам с топотом несся начальник отдела.
– Стой! Стой, хуже будет!
Усатый предводитель прибавил скорости.
– Мы в милицию! – отчаянно выкрикнул он. – В милицию на вас!
– Ишь ты, – сказала Сати, с большим интересом наблюдая за погоней. – Еще и грозится!
– Милицию я на себя возьму, – небрежно заметил Хамер. – Пусть вызывает.
– А муниципальные бани? – продолжал обличать начальник отдела, наседая на конкурента. – Кто переманил муниципальные бани?! Кто?!
– Бани мы вам не отдадим! – огрызнулся предводитель, пробегая мимо пожарного стенда, на котором красовались выкрашенные в красный цвет инструменты и висело ведро. – И конвенция ваша – тьфу! Я на вас жаловаться… жаловаться в прокуратуру!
– В прокуратуре у нас тоже все схвачено, – скромно сказал криминальный корреспондент.
– Не отдадите?!
Начальник рекламы на бегу сорвал с пожарного стенда багор и, поднатужившись, метнул в конкурентов.
Сати и Хамер застыли с открытыми ртами.
Увидав летящий багор, конкуренты, как по команде, в ужасе рухнули на пол. Багор ударился в стену, отскочил и с деревянным стуком упал на пол, неподалеку от усатого предводителя.
Мгновенно наступила мертвая тишина, лишь слышно было, как где-то бьется о стекло муха.
Начальник рекламы остановился, оглядел лежащих на полу конкурентов, хмыкнул и перевел взгляд на «заместителя».
– Пусть знают, Порфирий, – промолвил он как ни в чем не бывало и небрежно смахнул с лацкана пиджака несуществующую пылинку. – Так будет с каждым. С каждым, кто покусится!
Он перешагнул через багор и направился к выходу.
Когда переполох в рекламном отделе немного улегся, Сати вспомнила про собственные неотложные дела и поспешила на четвертый этаж.
– Наконец-то! – услыхала она приглушенный голос Джулиса – невидимка дожидался ее возле курилки. – Ты… ты жива и… гм… жива и здорова? Ох…
– А, это ты, раб лампы, – протянула Сати. – А почему я должна быть не жива и не здорова? Ты в последнее время загадками какими-то говоришь.
Она заторопилась наверх, прыгая через две ступеньки, но вдруг остановилась.
– Кстати, проходила я сейчас мимо типографии. Ты там вчера был?
– Где?
– Ты дураком-то не прикидывайся, прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ты вчера вечером, после того как зеркало в редакции расколошматил, в типографию наведаться собирался. Так?
– Совершенно не понимаю…
– Ты не юли, не юли, ты прямо отвечай! Был или нет?
Со стороны окна донеслось недовольное сопение.
– Ну был. Зашел на минутку… уж не помню зачем. Так, заглянул…
– Заглянул? Голову бы тебе оторвать, проклятый раб лампы! Сегодня печатники все утро искали две бутылки водки, банку соленых огурцов и миску пельменей! Твоих рук дело?
– «Твоих рук дело, твоих рук дело»… Не понимаю, о чем ты. – В голосе Джулиса появились высокомерные нотки.
– Брось, прекрасно понимаешь! Ты слямзил?
– Слямзил?
– Ты что, оглох?! – начала было Сати, но тут же замолчала: по лестнице поднимался менеджер отдела доставки. Она выждала, пока он скроется, и продолжила:
– Печатники всю типографию перерыли! Говорят, поставили в надежное место, за старый станок, куда никто не сунется. А утром – нету! А миска пельменей? Куда делись пельмени из холодильника? Теперь типография отдел реализации подозревает! Печатники все утро раздумывали, как бы им отомстить. Кто стащил?
– Понятия не имею. Может, шеф? – нахально предположил невидимка.
– Конечно! Шеф, скажешь тоже! Да он и не догадывается, где водку прячут. Они же ее перепрятывают все время. Так в чем дело, а?
– Я тут ни при чем, – твердо сказал Джулис. – Знать не знаю ни о какой водке и огурцах! – Он посопел. –
