наряду будут придавать такое значение.
– На первое время сойдет, – кивнула Ильяланна. – У тебя не больше дня на сборы. Корабль, на котором мы планируем добраться до Гарьера, должен отплыть не позднее завтрашнего утра. А если бы ты успел собраться до сумерек, мы могли бы уйти с вечерним отливом.
– Успею, – заверил я.
Меня всегда пугали долгие проводы, но и уезжать, не попрощавшись, как в прошлый раз, я не хотел.
Родители ждали моего возвращения в гостиной. У матери покраснели и припухли веки, из чего я сделал вывод, что она успела всплакнуть. Да, объяснение будет нелегким.
– Мама, отец… – начал я, тщательно подбирая слова. – Мне тяжело сообщать вам об этом, но я должен снова уехать…
Трудно, не раскрывая истинной причины, объяснить, зачем нужно, едва вернувшись, вновь бросать любящую семью и отправляться невесть куда с двумя даже не инородцами – нелюдьми.
– Это безответственный поступок, достойный глупого и жестокого юнца, – вынес свой вердикт отец, выслушав мои неубедительные аргументы. – Но я не стану больше тебя отговаривать. Поступай, как знаешь, но помни: моего благословения ты не получишь!
Мать опять залилась слезами. Я постоял немного в гостиной с опущенной под бременем вины и невеселых мыслей головой, потом пробормотал: «Прощайте…» – и поднялся к себе в комнату. Мать кинулась было следом, но отец удержал ее: «Пусть идет».
Мне еще нужно было переодеться и взять сменное белье в дорогу. Пока набивал рубахами вещмешок, на квартальной колокольне пять раз пробил колокол, время поджимало. С минуты на минуту за мной должна была заехать моя нанимательница. На этом настояла сама Ильяланна: «Не собираюсь ждать на пристани, гадая, сумел ли ты закончить объяснения с родными, – заявила она. – К тому же путь до порта вдоль городской стены не многим длиннее дороги через Старый город».
Одежда была собрана, оставалось только вооружиться.
Михал караулил меня в коридоре, соединявшем мастерскую с жилой частью дома.
– Ты что творишь? – заступая мне дорогу, зло зашептал он. – Чего добиваешься? Хочешь свести отца в могилу? Знаешь, что здесь было после твоего последнего исчезновения, что он пережил? Что мы все пережили? Я не хотел говорить, чтобы мастер не расстроился. Думал, ты взялся за ум. А ты снова!..
– Снова – что? – спросил я, хотя прекрасно понял, на что намекает бывший приятель. Его попытка образумить меня забавляла и раздражала. Вообще-то прежде я не раз вправлял мозги более молодому и порывистому Михалу, когда тот сдуру влипал в какую-нибудь историю. А теперь, выходит, мы поменялись ролями.
– Собираешься сбежать! Послушай, я не позволю, господин Ардес мне как отец, я не дам тебе доконать его своими выходками!
– Рад, что ты будешь рядом с ним, когда я… уйду, – искренне заверил я. За тот недолгий срок, что мы не виделись, мой товарищ успел повзрослеть и посерьезнеть. Надеюсь, он будет опорой для моих родителей, когда меня не станет. – Позаботься об отце и маме в мое отсутствие. Они тоже любят тебя как родного.
Я собирался обойти Михала, но он неожиданно ухватил меня за грудки:
– Ты никуда не пойдешь! – Его голос готов был сорваться. – Я не пущу…
Без особых усилий я разжал вцепившиеся в куртку пальцы. Михал пробовал воспротивиться, но безуспешно – он был крепким парнем, но ему не довелось с мое поработать молотобойцем, да и переход через Гномьи Горы не прошел даром. Поняв, что не сумеет со мной справиться, Михал постарался смерить меня презрительным взглядом, но вид у него все равно вышел не злой, а скорее обиженный. Я с неожиданной болью и ревностью подумал, что он будет моим родителям хорошим сыном.
– Позаботься о них, – еще раз попросил я и легонько оттолкнул его, направляясь в лавку.
После возвращения в Каннинг я перестал носить оружие, но телохранителю без хорошего клинка – никуда. Меня бы вполне устроил испытанный солдатский меч, пришедший со мной с той стороны гор, но моей нанимательнице он наверняка покажется слишком скромным. Я решил подобрать что-нибудь из товара, выставленного в лавке, здесь имелось несколько подходящих клинков.
Пока извлекал из витрины понравившиеся мечи, брякнул наддверный колокольчик, оповещая о посетителе. Я повернулся к выходу, собираясь спровадить не ко времени зашедшего клиента.
– Раэн!
А я так надеялся, что хоть этой тягостной сцены мне удастся избежать! В лавку вбежала Хильда; завязки дорожного плаща сбились на плечо – кто-то явно успел рассказать ей о моем возвращении. И о моем отъезде.
– Раэн, ты нашелся! – Я молча кивнул. – Но что… что случилось? Я видела Михала, он говорит, ты снова уезжаешь!
– Да, так надо, – произнес я, отводя взгляд. Смотреть в глаза Хильде оказалось невмоготу. Я был готов к расставанию с родителями, а вот к встрече с любимой не приготовился. – Это сложно объяснить…
– Бурый, ты здесь? Мы опаздываем на пирс. – Еще одно звяканье колокольчика, и в лавке очутилась Ильяланна.
– Одну минуту, миледи, мне нужно подобрать оружие.
– Кто эта дама, Раэн, и что ей надо от тебя? – Я не узнавал свою Хильду. Прежде она была такой скромной, такой спокойной, а тут развернулась к новой посетительнице с явным вызовом. Они смотрелись рядом, как бледная моль и яркая дневная бабочка. На щеках у Хильды алел румянец, взгляд, которым она наградила вошедшую, был далек от сердечности.
– Успокойтесь, дитя мое, – снисходительно произнесла эльфийка, – я не ваша соперница. Однако ваш бывший жених не может сейчас уделить вам внимания, у него нет времени. Отлив ждать не будет, – напомнила она, обращаясь ко мне.
