работы с едва намеченными лицами, руками и тем, что однозначно указывало на их половую принадлежность. Один изображал мужчину, остальные – женщин. И разило от них такой мощной, такой чуждой древней магией, что Аолен невольно содрогнулся и попятился. А Хельги изучил обстановку через астрал и пришел к выводу, что соваться внутрь без приглашения не стоит. Рыхлый, серый клубок магических нитей преграждал вход.
– Эй! – крикнул демон по-аттахански. – Эй, хозяйка! Выходи, разговор есть!
– Ты бы повежливее! – пихнула его в бок сестра по оружию.
– Как же, по-аттахански – и повежливее? – удивился тот. – Я не умею!
В чем-то он был прав. Аттаханское наречие плохо приспособлено для дипломатии. Вот команды отдавать – другое дело!
– Хозяйка! Ау-у! Заснула, что ли?
Ответа опять не последовало.
– Может, ее дома нет? – засомневался Рагнар. – Бродит где-нибудь…
– Какая дура станет бродить по степи зимой с грудным младенцем? – возразил Орвуд. – Да еще и на ночь глядя! Дома она, просто испугалась и выходить не хочет.
– Давайте я с ней буду говорить, – предложила диса. – Женский голос ее успокоит.
Сильфида противно хихикнула:
– Не обольщайся. Твой голос никого не может успокоить!
– Сама дура! – отмахнулась Меридит. И закричала: – Эй, почтенная! Мы тебе зла не желаем, всеми богами клянусь! Мы из-за твоего ребенка пришли! Выйди, не то беда будет!
Громкий, резкий и вправду не особенно приятный голос дисы разбудил младенцев, все трое дружно и сердито запищали. Но если плач Маркса и Энгельса походил на кошачьи вопли, то крик подменыша больше напоминал кваканье толстой жабы – такой ни с кем не спутаешь!
И дрогнуло материнское сердце! Любовь пересилила страх. Колыхнулся занавес на входе, и из норы бочком выбралась она.
Ведьма – понял Хельги. Сильная, практикующая ведьма! Но к какому народу она принадлежит, демон не знал. Во всяком случае, в современной степи такие не водились.
На отпрыска своего женщина походила фигурой – тот же лягушачий живот, худые руки и ноги, пальцы без ногтей, – но не лицом. Ничего общего с поросячьим рыльцем оно не имело, скорее, напоминало сову: плоское, с круглыми, немигающими глазищами и крючковатым носом, нависшим над безгубым ртом, таким маленьким, что казалось, его нет вовсе. Не красавица, прямо скажем! Хотя сама ведьма, видимо, не считала свою внешность безнадежной. Одежда и прическа ее были не лишены женского кокетства. В длинные, по ведьминскому обычаю распущенные волосы был воткнут наподобие короны красивый костяной гребень. А исполнявшую роль платья длинную серую хламиду, такую застиранную и залатанную, что невольно думалось: уж не от бабушки ли в наследство она ей досталась? – по подолу и обшлагам украшала неумелая, но яркая вышивка.
– Что вам надо, чужеземцы? – спросила ведьма враждебно. Голос у нее был скучный и бесцветный, словно шелест сухой травы.
– Ты подменила ребенка? – уточнила Меридит, чтобы как-то завязать разговор.
– Нет. Не я.
Но тут, словно в ответ на ее слова, из пещеры донесся истошный вопль голодного Ильича. Отпираться было бесполезно. Ведьма загородила собой вход:
– Не отдам.
– Придется! – развела руками сильфида.
– Нет.
Весь облик ведьмы выражал суровую непреклонность. «Режьте, жгите, пытайте – но будет по-моему!» – читалось в ее глазах.
Хельги шагнул ей навстречу, серые нити судорожно дернулись при его приближении, ведьма отпрянула и сжалась, будто ее ударили.
– Послушай, – заговорил он так мягко, как умел, – мы ничего не имеем против твоего ребенка. Лично мне он нравится даже больше наших. И на тебя мы не в обиде. Мы знаем, что такое проклятие Олдрика и чем оно грозит. Но и ты должна знать, что будет, если не произойдет обратный обмен. Ведь знаешь, правда?
Впервые за время разговора ведьма моргнула. Веки у нее были странные, тонкие и прозрачные, верхнее и нижнее двигались навстречу друг другу, будто две створки.
– Знаю, – подтвердила она. – Подменные братья умрут, но сущности их не уйдут в Долину предков, а станут пожирать живых.
– Верно! – кивнул демон. – Так вот. Обратный обмен не состоится. Мы не принадлежим твоему времени. Мы пришли из далекого грядущего и хотим вернуться туда как можно скорее. А младенца твоего придется либо бросить на верную гибель, либо взять с собой – и тебе известно, что случится тогда… Хочешь не хочешь, но ты должна забрать его назад. Когда истекает срок, отпущенный ему до перерождения?
– Через десять ночей, – откликнулась женщина машинально, она думала о своем.
– Вот видишь! Ты еще успеешь найти подходящий обмен у людей степи!
– У людей степи… – эхом откликнулась ведьма. – Да, ты говоришь правду, чужеземец… Вы не наши – вы чужие… затерянные… Я должна была увидеть раньше… – Она говорила тихо, сама с собой. И вдруг, обратившись к Хельги, потребовала резко: – Скажи! Каково это – быть подменным сыном у людей?
