С докладом выступал окончательно пришедший в себя партайгеноссе Курт. Участники совещания, заносившие в блокноты ключевые положения его речи, вдруг услышали громкий стук.
В этом не было бы ничего особенного, если бы стучали в дверь или, скажем, в стену, а не в окно. А стучали именно в окно, хотя находилось оно на высоком пятом этаже, вдали от пожарной лестницы, и не только балкона, но и широкого карниза под ним не имелось… Как к окну подобрался этот неведомый «стукач» – понять было невозможно.
– Господа, никакая опасность, пусть даже магического свойства, нас не устрашит! Мы должны смело заявить, что становимся все сильнее и сильнее. Пусть это еще не всем очевидно, главное, что мы сами ясно видим цель. Позволю себе процитировать выступление фюрера в тысяча девятьсот двадцать третьем году, когда он уже мог предвидеть будущее национал-социалистского движения, как и мы сейчас. «Армия, которую мы создаем, растет день ото дня, от часа к часу, все быстрее и быстрее. В эти дни я питаю гордую надежду, что отряды штурмовиков вскоре станут батальонами, батальоны – полками, полки дивизиями… И тогда мы услышим голос того единственного трибунала, который имеет право судить нас, он раздастся из могил». Вот и за нами – могилы предков, передающих нам свою силу. Наши отряды рано или поздно тоже превратятся в мощную армию. Мы наведем порядок и порвем всех, кому это не по нраву! И никаким чародеям и фокусникам не сделать нас уязвимыми! Мы слишком сильны!
Но стук, по-прежнему доносившийся от окна, портил этот замечательный доклад, снижая эффект от самых пафосных мест. Курт, прервав выступление, шагнул к окну и раздвинул жалюзи. Мало ли, вдруг этот стук объясняется каким-нибудь заурядными причинами – к примеру, из лесу прилетел дятел и долбает себе по оконной раме, вообразив ее стволом дерева… Хотя… вряд ли можно считать
Но то, что Курт увидел за окном, повергло его в глубочайший шок – там прямо в воздухе висела девица, и какая! На голове у нее был блестящий шлем, ее бюст (причем довольно-таки неординарного размера) обтягивала элегантная металлическая кольчуга, в руке она сжимала рукоять огромного меча, а за спиной… Да быть не может! За спиной у нее трепетали два больших, сильных крыла. Вступив на путь борьбы с чародеями, нужно быть готовым к чему угодно, но вот такое…
«Крылья-то откуда? Неужто ангел? – мелькнуло в голове Курта. – Тогда почему с мечом? Может, этот, как его… Der strafende Engel – карающий ангел, как говорят в Германии? А почему тогда к нам? И где я этого ангела видел? Ведь где-то видел, блин…»
Девица прервала его раздумья. Радостно улыбнувшись Курту, словно старому знакомому, она ударила ногой в грубом сапоге по оконной раме, срывая старые шпингалеты и распахивая окно настежь. Курт, по- прежнему пребывая в несколько неадекватном состоянии, еле успел отпрянуть от посыпавшихся осколков стекла.
– Валькирию вызывали? – спросила крылатая девица, продолжая улыбаться так, словно на душе у нее была большая радость.
– Нет, – растерянно ответил Курт, чувствуя, что у стола, где сидели его партайгеноссен, стоит мертвая тишина и поддержки, хотя бы моральной, ждать неоткуда.
– А зря. – Девица резвенько перелетела через подоконник, приземлившись на пол и складывая крылышки. – Мне тут есть чем заняться.
Тут Курт вспомнил, где он видел эту девку, и у него снова заныло под ребрами – это она, именно она, находясь в полупрозрачном состоянии, нанесла ему страшный удар, надолго лишивший его нормального самочувствия. До сих пор где-то под ребрами ноет…
– Ну что, товарищи фашисты, листовочку-то почитать дадите? – Девица по-хозяйски устроилась у стола и взяла верхний листок из пачки, приготовленной для расклеивания на городских улицах. – Чего вы тут пописываете? Фу ты, гадость какая! Нет, мужики, такого я не терплю, натура не принимает. Что пардон, то пардон.
И девица махнула крылом. Бумаги, лежавшие на столе, причем не только пачка с листовками, но и блокноты с рабочими записями по прерванному совещанию, брошюры с выдержками из трудов основоположников и стопка фотографий, подготовленных для «наглядной агитации», тут же вспыхнули ярким пламенем.
Удивительно, но горела лишь бумага – на деревянном столе плясавшие огненные язычки не оставляли даже следов. А еще удивительнее было то, что все присутствовавшие молчали, словно потеряли голос. Буря эмоций, бушевавшая в душе у каждого, не находила никакого выхода. Даже на ноги никто не вскочил, сидели за столом с пылающими бумагами не шелохнувшись, словно приросшие к своим местам.
Только крылатая девка по-хозяйски расхаживала по всему помещению, оставляя за собой кучки пепла после быстро сгорающих бумаг и плакатов, содержащих явные
Удовлетворенно оглядев дело рук своих, или своих крыльев (так будет вернее), девица хмыкнула:
– Что ж, стало почище, но как-то пустовато. Плакатиков не хватает. Общественная организация все- таки.
И повела другим крылом…
Курт, так и замерший у окна, где застало его явление крылатой девы, оторопело смотрел, как на стенах разворачиваются невесть откуда взявшиеся постеры с детскими фотографиями и крупными надписями: «Благотворительная помощь детям-сиротам – долг каждого»; «А что ты сделал для подшефного детского дома?», «Навести сироту – помоги своей совести!». В углу, на стеллаже, полки которого прежде были заняты касками и штыками солдат вермахта (результат «черных» раскопок на местах боев), появились плюшевые мишки и зайки.
– В целом неплохо, креативненько так. На первое время сойдет, – одобрила свои преобразования девица. – Доработаете потом интерьерчик по своему вкусу. Но чтобы мне никаких кровавых призывов! Ни- ни! Заскочу как-нибудь на огонек, проверю. А пока до свиданьица, мальчики, недосуг мне тут рассиживаться. И вы делом займитесь!
Девица шевельнула крыльями и исчезла. Даже не в окно вылетела, а просто ввинтилась в воздух и растаяла.
Еще несколько минут в комнате стояла звенящая тишина. Потом раздался грохот: Курт, слишком много переживший за последние часы, свалился в обморок.
