Похоже, ее снова настигло возмездие за легкомысленно насланные на собственную начальницу чары… Но теперь это было уже привычно и поэтому не так страшно. Маргарита замолчала, ожидая, пока вихрь, поднявшийся в голове, уляжется и все придет в норму. Впрочем, возмездие бывает троекратным, так что… Что – так что? Маргарита только что думала о чем-то важном, но уже не могла вспомнить о чем. Тетушка тем временем болтала не переставая:
– В Эрмитаж? О нет, в Зимний дворец, дорогая, в Зимний дворец. Твое платье, к счастью, уже готово. Теперь следует подобрать драгоценности… Ко двору в чем попало не приедешь. У дам, явившихся во дворец, драгоценности должны быть с определенным сочетанием камней – к примеру, рубины и бриллианты или сапфиры и бриллианты; возможны также жемчуга и бриллианты. И платья тоже приняты определенных расцветок – либо розовые, либо голубые, чтобы соответствовать набору драгоценностей. С рубинами полагается надевать розовое платье, с сапфирами – голубое, с жемчугами можно выбрать либо розовое, либо голубое. И никаких вольных импровизаций! Поскольку для тебя мы заказали платье в голубых тонах, выбирай, что тебе больше по вкусу – сапфиры или жемчуга?
Тетушка говорила и говорила, обращаясь к Маргарите, и вроде бы даже ожидала ответа. Маргоша сделала над собой усилие и, похоже, стала тетушку понимать, хотя казалось, что слова проходят долгий путь, прежде чем достигают ее сознания. Какие сапфиры, какие жемчуга?
– Тетушка, но у меня нет с собой драгоценностей, они остались в Москве. – Маргарита с трудом разлепила ссохшиеся губы, чтобы ответить суетливой родственнице. – К тому же та ниточка жемчуга и то колечко с сапфиром, которые хранятся в моей шкатулке, очень далеки от придворных требований…
Тетушка успокоительно похлопала ее по руке.
– Не волнуйся, дорогая, я тебе что-нибудь подберу.
– Ой, вот только что-нибудь не надо! – буркнула Валька, до того сидевшая в углу с равнодушным видом. – Я не допущу, чтобы Маргошка поперлась во дворец кое-как одетой.
– Что значит – поперлась? – нервно воскликнула княжна.
– А что значит – что-нибудь? – огрызнулась Валька, в очередной раз демонстрируя отсутствие хороших манер. – Мне и в семнадцатом году не больно-то нравилось то, что представители вашего рода носили в качестве фамильных безделушек. А с тех пор, поди, уже и последнее порастрясли, князья недорезанные. Маргошка, погоди минутку, я сейчас.
Валька скрылась в дверях, а княжна бросила ей вслед:
– Нет, эта женщина в конце концов доведет меня до сердечного приступа. Если бы не ее бескорыстная помощь в деле твоего освобождения…
Но Валька уже влетела обратно. Причем влетела в буквальном смысле, по воздуху. В руках у нее был тяжелый кованый ларец, тот самый, который она однажды принесла в мешке неизвестно откуда со словами: «В тыща девятьсот четырнадцатом году в тайнике припрятала, и все недосуг забрать было».
Ларец по-прежнему казался припорошенным пылью и паутиной, но, когда Валька откинула крышку, вытащила из ларца потертый футляр и распахнула его, ахнула не только Маргарита, но и княжна. На подушечке из черного бархата лежало бриллиантовое ожерелье, украшенное подвесками с такими крупными сапфирами, что трудно было поверить в их подлинность. И все же это были именно сапфиры, а не куски синего стекла, украшающие привычную современным дамам бижутерию.
ГЛАВА 25
– Что это? – запинаясь, прошептала княжна.
– Подарок великого князя Дмитрия Павловича, – небрежно бросила Валька. – Насколько я понимаю, это вещица из приданого его матери, греческой принцессы Александры. Бедняжка, если вы помните, вышла замуж за Павла, младшего брата императора Александра Третьего, но умерла молодой. Как раз когда рожала Дмитрия. Я всегда была уверена, что роды – вредны. Ну вдовый Павел со временем сошелся с женой полковника фон Пистолькорса, она развелась с мужем, был страшный скандал… Впрочем, это все уже неважно. Когда дети принцессы Александры выросли, отец разделил материнские драгоценности между Дмитрием и его сестрой Марией. А они и ценности в них особой не видели – капризные ребята были, балованные. Ну великие князья, как же! Дмитрий тогда мне много побрякушек надарил из материнского наследства… Я думаю, сберегу, может, сам еще вспомнит о маминой памяти. И в четырнадцатом году, когда он уходил на фронт с полком кавалергардов, я его подарочки прикопала до лучших времен. Меня тогда тоже на войну потянуло… Сперва пришлось фронтовой сестрой пойти, а потом уж… Эх, что теперь вспоминать. А о ларце, честно сказать, я как-то и забыла в суматохе. Тогда ведь такое началось – то война, то революция, то снова война! Вообще я не увлекаюсь частной собственностью. Зато теперь мне есть что оставить Ритке в наследство. Своих внуков-правнуков у меня нету, не обзавелась, а ты мне, Ритуха, как родная. На, носи!
– Да куда же я в таком ожерелье буду ходить? – пролепетала Маргоша.
– Ну к императору в гости, к примеру. Ты ведь уже не первый раз по магическим делам попадаешь к царственным особам, не грех и принарядиться для такого случая. Мне-то и подавно пойти в бриллиантовом колье некуда, кроме праздничного вечера в Доме офицеров. А там без сапфиров и бриллиантов спокойнее. Они не в стиле нашей дивизии.
Маргарита, слушая Валькину болтовню, вдруг осознала, чье имя та только что назвала (значит, чары смешения мыслей отступили, и память приходит в норму). Великий князь Дмитрий Павлович… Неужели тот самый? Убийца Распутина?!
– Валя, – запинаясь прошептала она, – мне показалось, или ты рассказываешь о великом князе Дмитрии? Кузене императора Николая II?
– О нем, сердешном, – вздохнув, ответила Валька. – Он, конечно, был парень легкомысленный и на амурные дела слишком падкий, но до чего хорош, мерзавец…
Валька закрыла глаза, покачала головой и вдруг заговорила в совершенно непривычном для себя тоне. Такими словами изъяснялись героини романов из великосветской жизни, написанных лет сто назад. Видимо, валькирия по-настоящему прониклась ушедшими воспоминаниями.
– Его совершенство поражало воображение. Красавец: светлые волосы, уверенный взгляд, скульптурная челюсть. Обаяние невероятное. А какое изящество!
Маргоша уже представляла Вальку благовоспитанной и элегантной светской дамой, коротающей досуг в обществе великих князей, но та быстро превратилась в саму себя, игриво добавив:
