Земля Забытых Имен

от Леса, который растет на Краю Света, можно всего ожидать. — Наверное, боги попросили его остановить нечисть! — заключил он с видом, словно такой поворот дела примирял его с мыслью о невозможной мощи далекого Леса.

— Коли сила лесная, так почему ей воды так послушны? — задался вопросом Торопча.

— По просьбе богов, конечно…

Славиры, однако, этим объяснением не удовлетворились, хотя и своего не предложили.

— Что можно сказать о намерениях богов? — пожал плечами Радиша. — Ведь они не говорят с нами напрямую.

О словах, прозвучавших из уст умершего Водыря, не вспоминали, или старались не вспоминать. Яромира это устраивало, хотя сам он ни о чем другом думать не мог. Если отдадите Нехлада… Зачем он навайям? То есть не им, конечно, навайи отнюдь не кажутся разумными, но тому, кто их направляет… Или — той? Упырица, являвшаяся во снах, должно быть, властвует над ордами нежити. Хотя какая уж там упырица! Ей под силу управлять ветрами Ашета и мертвой человеческой плотью, вытягивать силу из живых, врываться в сны и без труда выведывать тайники человеческих душ — нет, упыри из жутких сказок, которые положено рассказывать зимними вечерами, тут ни при чем.

Таких страшилищ славирские предания не знали.

Но зачем же ей Нехлад? Почему с такими силами она не пришла и не взяла его еще тогда, у Монгеруде? Почему позволила навайям напасть малым числом, когда они были в полной силе, и бросила на плот такие полчища теперь, на границе Ашета, где мощь их несравненно меньше?

Ваша доблесть высока, люди… Однако время доблести прошло.

Какой в этом смысл?

Ты неглуп… Но ничего не знаешь.

* * *

Спустя несколько часов Лесная раздалась, и впереди показалась озерная гладь.

Перебирая шестами по отмелям, походники вывели плот к северному берегу. Там тянулся беспросветный лес, но когда солнце перевалило за полдень, им попалась рыбацкая деревушка — три десятка землянок, лодки у мостков, на берегу растянута для починки сеть.

Люди в простой холщовой одежде высыпали навстречу неожиданным гостям. Встревоженные мужчины сжимали в руках оружие, но Тинар обратился к ним, и, узнав родную речь, лихи успокоились. Впрочем, очень скоро лица их отразили ужас и недоверие.

— Не обо всем нужно говорить, — по-славирски сказал Радиша и, когда смутившийся Тинар смолк, обратился к рыбакам на их языке.

Нехлад, хотя большинство слов были ему знакомы, почти ничего не разобрал. Народ лихов не однороден, и наречия племен, живущих у воды, отличаются от более единообразного степного. Однако он видел, что речь звездочета несколько успокоила рыбаков. Вскоре явился седовласый жрец со строгим лицом. Выслушав его, Радиша сказал:

— На землю ступить они нам не разрешают и едой не поделятся, пока боги не очистят нас от скверны Ашета, но они дадут нам две лодки.

Лодки подогнали тут же. Жрец велел своим сородичам отойти и, заунывно напевая, прикоснулся к каждому борту резным деревянным жезлом.

— А плот бросьте тут, — неожиданно сказал он по-славирски, коверкая слова, но вполне разборчиво. — Мы его сожжем. Коня оставьте, мы о нем позаботимся. Отправим в степь.

— Да как же я его оставлю? Мой Уголек со мной уже столько лет! — возмутился Нехлад.

— Не бойся за коня, — скупо улыбнулся жрец. — На бессловесном племени нет скверны, его не тронут. Мы уважаем славиров. Мы отправим твоего коня в степь. Тамошние лихи перегонят его в город. А ты поспеши. Нельзя медлить. Были очень плохие знамения. Лихи будут уходить.

— Уходить? Куда? — не понял Нехлад.

— Женщины, дети и старики будут уходить в тайные места. Тебя называют Яромиром Нехладом? — уточнил он.

— Это так.

— Твой отец — хороший вождь. Я с ним говорил, знаю. Скажи ему: пусть тоже уведет слабых.

— Но что именно нам грозит? Ты говорил о знамениях, почтенный… прости, не знаю твоего имени. Как мне называть тебя, друг?

— Называй Даурон. Но не спрашивай. Знамения темны. Это страшнее… Все, не надо больше говорить, — добавил жрец, коротко оглянувшись на соплеменников. — Плывите, и да хранят вас светлые боги.

Скрепя сердце Нехлад расстался с Угольком. Все его существо протестовало, но он знал, что лихам можно доверять, а кроме того, ведь вся их спешка, вся безумная война с навайями была затеяна ради одного — успеть предупредить Новоселец!

Он передал поводья Даурону, и тот свел Уголька на берег.

Походники перенесли тела павших товарищей в лодки и сели: Яромир, Крох и Тинар с телом Найгура в одной, Ворна, Торопча и Радиша с телом Горибеса в другой. Дружно ударили веслами. После медлительного и неповоротливого плота показалось, что они летят на крыльях. Деревня быстро скрылась за выступом берега.

— Нехлад!. — окликнул его Торопча. — Посмотри-ка под сиденьем — есть что-нибудь?

Молодой боярин заглянул и увидел сверток. Жрец Даурон незаметно положил им еды! Вроде бы и не нужда, и неохота уже останавливаться на привалы в двух шагах от дома, но от заботы жреца стало теплее на сердце.

* * *

Вечером лодки причалили к северо-восточному берегу Туманного озера, к деревне Карасевке. Свое немудреное имя она получила благодаря рыбе, которую на этом месте первой поймал славирский поселенец. Деревне было чуть больше года, но она уже успела приобрести большое значение. Так случилось, что здесь удобнее всего встречаться славирам и лихам, живущим на Войтар. Почти сразу в Карасевке поселились несколько молодых лихских семей.

По местным меркам, это была очень шумная и суматошная деревня. Здесь, как говорили лихи, беспрестанно шла торговля, то есть в какое время года ни нагрянь — всегда можно что-нибудь купить и продать.

Последний раз Нехлад был здесь прошлым летом, и глаз радовали изменения: больше лодок стало у берега, строились сразу три новых дома, на краю деревни появилась мастерская.

Народу на причалах оказалось немало: рыбаки возвращались с уловом, выгружали рыбу, растягивали сети для починки. Тут же стояли, переговариваясь с ними, плотники с ближайшей стройки, закончившие рабочий день. Походников заметили сразу.

Когда лодки ткнулись носами в песок, по толпе собравшихся прокатился вздох — всем стал виден горький груз. Нехлад ступил на берег.

— Благослови вас боги, добрые люди! — сказал он. — Я — Яромир Нехлад, мне нужно немедленно поговорить со старостой, где он?

— Закут-то? У себя, должно, — ответили ему.

— Хорошо. Ледник у вас есть? Отнесите туда тела, а Закуту скажите, что мы сейчас придем.

Карасевцы исполнили его просьбу и провели к дому старосты. Закут, жилистый и подвижный человек средних лет, встретил их на полдороге:

— Благослови тебя боги, Яромир Владимирович, и вас, добрые люди!

— И тебе добро, Закут Езарьевич, — ответил за всех молодой боярин.

— Как мало вас… — произнес староста. О походе сына Владимира Булата здесь, конечно, знали. — В Новосельце вас не ждали так скоро — и со стороны Туманного…

— Сейчас не время и не место говорить об этом.

— Твоя правда, — спохватился Закут. — Будьте гостями в моем доме!

Нехлад знал старосту — дельный, бывалый человек, один из тех, кого Владимир Булат призвал из Сурочи нарочно для управления новыми поселениями. По закону первые три года староста в таких местах не