Теперь Нехлад сидел рядом с ним на носу ладьи, снова и снова повторяя рассказ о своих сновидениях.
— Кто мог подумать? — сокрушенно приговаривал Вельдар. — Данаила! Ты превзошла богов в способности любить и сострадать! А я, маловер, трусливо избегал даже в мыслях возвращаться к тебе… Быть может, поэтому и не слышал твоего зова все эти века? Века!
Все выслушав, он твердо решил:
— Кем бы он ни был, этот Древлевед, я не допущу его победы. Однажды я потерял Данаилу и лучше погибну в неравной борьбе, чем вновь переживу такую утрату. Быть может, Данаила ошиблась и это все- таки он, мой давний недруг? Локрис пережил самого себя, все его мечты и желания остались в прошлом, но ведь что-то разбудило его душу, когда он принялся сеять в синтанах ненависть к Хрустальному городу. Возможно, он понял то, что я осознал намного позже: время нашего народа прошло, и пора было оставить землю наследникам… Это сейчас, когда земля видела много народов, врывающихся в жизнь и уходящих, норою бесследно, нетрудно догадаться, что судьба народов подобна судьбе людей. А в годы Хрустального города мы были одни, нам не с кем было сравнить свою беспечную жизнь. Весь мир лежал у наших ног — и кто мог думать о смерти? Что ж, Локрис, переживший не одно поколение, оказался прозорливее и, должно быть, увидел возможность воскреснуть духом, возглавив новые племена. А я, не понимая происходящего, просто чувствовал гниль в его душе и потому противился любым его начинаниям. Сейчас понимаю, что был слишком наивен и непоследователен в своих подозрениях, но… я был влюблен и во всем видел только светлую сторону. Локрису не составило труда очернить меня в глазах царя. Если это он теперь носит имя Древлеведа, должно быть, сила его возросла за прошедшие века… Однако и я многому научился! Клянусь, это будет славная битва!
— Успеем ли мы? — волновался Нехлад.
— Должны успеть, — ответил Вельдар. — Мне доступны короткие пути…
Сопровождавшие Вельдара лесовики, которых Яромир называл про себя жрецами, были немногословны. Они выстроились вдоль бортов и лишь изредка обменивались короткими высказываниями на незнакомом языке, звучанием напоминавшем лихскую речь, хотя проскальзывало в некоторых словах явное сходство и с древлетским. Нехлад не без труда, но все же разбирал их смысл, если слушал, положив руку на рукоять своего волшебного меча. В нави звучали не слова, а мысли.
— Пришельцы извне… Истинно, последние времена наступают. Равнина открылась, исчезло… — дальше следовали несколько понятий, которые Нехладу ничего не говорили. — И яблони цвели прежде времени… И сам Владыка чужаков приветил, а того не упомнят и… — Кто не упомнит, тоже было неясно. — Последнее лето наступило, и будет последняя осень, а после будет иное, чего не бывало еще… Вместе с тем мысли лесовиков постоянно были заняты дорогой, и вскоре Яромир понял, что это они — сами, с дозволения или только при некоторой помощи Вельдара — ведут ладью сквозь пространство. По правому борту тянулся знакомый берег, вот-вот должно было показаться место, где весной походники вязали плот, но стоило сморгнуть, и картина изменилась, за спиной зашумели скалистые пороги, которых ладья вроде бы не проплывала.
Вельдар уже давно молчал, погруженный в свои думы. Нехлад отошел к середине ладьи, где уместились лошади.
Тинар стоял подле своего скакуна, тихо поглаживал его по холке и глядел на проплывающий по левому борту Древлетский лес. Яромир ощутил укол вины. Из всех его спутников он единственный очутился здесь, не имея выбора. Если не считать выбором возможность тихо и быстро спиваться в перекрестьинской корчме.
— О чем ты думаешь? — спросил Нехлад.
И вдруг подумал, что, во многом превзойдя магическое искусство, со времени первого странствия по Ашету так и не научился кое-чему важному: разговаривать с людьми, которые шли с ним плечом к плечу. Как трудно было ему весной найти слова для редеющего на глазах отряда, так и теперь он не знал, что сказать Тинару.
— Я байку вспомнил одну, — помедлив, ответил молодой лих. — У тебя, в Олешьеве, слышал. Один сказитель, приглашенный в дружинную избу, поведал про горожанина, который, на старости лет оставив дела, вышел за околицу и удивленно воскликнул, глядя на лес: «А это что такое?» Так вот, это про меня байка. — Он вдруг улыбнулся. — Жил у тебя, в стране лесов, и ни разу не вышел за околицу. Добился звания боярского ближника — и сам же отверг его. А ведь прежде, совсем еще юнцом, — серьезно добавил он, и почему-то совсем не тянуло улыбаться, когда он говорил так о себе, — жил среди сородичей — тоже был недоволен. Мечтал о дальних краях, о приключениях… Получил их сполна, а радости не испытал. — Он поднял глаза и прямо посмотрел на Нехлада. — Вот и думаю: приключения какими-то неправильными оказались? Или я сам? Может, это я оказался недостоин собственных мечтаний?
— Ты — правильный человек, Тинар, — сказал Яромир. — Уж поверь, мне со стороны виднее.
— Я тебя больше не подведу…
— Ты и не подводил! А что оставил меня в Новосельце — так ведь по моему же собственному приказу. И вообще, сам видишь, все к лучшему обернулось: встретился с Торопчей и Радишей.
— А разве можно было предсказать, что так обернется? Нет уж, боярин, не утешай. Бросил я тебя тогда, но впредь уже умнее буду.
«А я — достоин ли своих спутников?» — подумал Нехлад, снова не находя слов.
— Ну вот, опять на лес не насмотрелся, — заметил Тинар.
Берега снова изменились. Теперь по обе стороны расстилалась гладь равнины, лишь за спиной темнели кроны деревьев, обступивших озеро. Места были знакомыми. Чудесная ладья перенесла походников на реку, с которой Лесная, кажется, не соединялась, на реку, питающую Монгеруде. А впереди громоздились скачком приблизившиеся горы.
Солнце поднималось все выше. Нехлад начал тревожиться. Что-то подсказывало ему, что в волшебной ладье не стоит прибегать к помощи меча и посещать навь, но он и без того догадывался: Древлевед уже достиг руин. Сколько времени нужно ему для выполнения замыслов?
Вскоре ладья пристала к берегу. Олень со слабо светящимися рогами, оставшийся за много верст отсюда, у брода через Езгаут, поджидал хозяина, мерно постукивая копытом по песку.
— Последний шаг, — сказал Вельдар. — Садитесь на коней, последний шаг мы сделаем посуху. Теперь я сам проведу вас.
Глава 8
Нечто невероятное происходило в нави, нечто такое, что никак не могло, не должно было произойти. Был ли этот клочок ада создан зловещим умом или от начала мироздания поджидал своего часа, чтобы захватить Башню Слез, он всегда оставался неизменен.
Но теперь…
Демоны выли от страха.
Дрожь, сотрясавшая пустыню, сводила их с ума, и они боялись поднять глаза. Казалось, окоем то поднимается, то опускается, а тучи, вопреки всякому разумению, неслись навстречу друг другу и, сталкиваясь, выплескивали короткие бурные ливни, прошитые голубоватыми иглами молний, и неслись со всех сторон громовые раскаты.
А в просветах между тучами синело чистое небо, которого на этой грани нави не было и не могло быть никогда.
Демоны выли от страха, а лицо стоявшего среди них Древлеведа оставалось невозмутимым. Хотя, конечно, он наблюдал происходящее с куда большим волнением.
По-настоящему он никогда не мог ясно представить себе, к чему приведет сплетенная им цепь событий. Что поделать! Имея в своем распоряжении безграничное знание, умея при наличии предпосылок угадать далекие последствия, он действительно был начисто лишен воображения — того мечтательного оттенка мыслей, который порой наталкивает людей на неожиданные выводы, приводит к совершенно новым идеям, взглядам, чувствам.
