первосортный.
– Между тем это не сказка, а вполне реальное явление. Не все уходят… э-э-э… туда. Некоторые уходят в другие миры. Это, кстати, напрямую связано с тем самым парадоксом Чудновского, который ты упоминала. Думаешь, почему для меня так важен был вопрос, понимали ли вы друг друга без «лютика»?
– То есть если бы понимали, это значило бы… что он… покойник?
– Для своего мира – да. А для этого – нормальный живой человек.
– Насчет «нормальный» – это вы ему польстили, – невесело ухмыльнулась нахалка, не выпуская при этом трубочку изо рта.
– А он… ведет себя неадекватно?
– Дядя Макс, ну как вы думаете, может пришелец из другого мира вести себя адекватно? Настя его уже боится до смерти. Одна его битва с диким хищным пылесосом чего стоила! А охота на голубей с последующим расчленением и пожиранием?
– Постой, давай не будем путать неприспособленность к существованию в чужом мире и клиническую психопатологию. Разумеется, он не знает, что такое пылесос, не умеет пользоваться продуктовым терминалом, воспринимает диких животных как объект охоты и никогда в жизни не видел компьютера. Это естественно. Но при этом он сознает, где находится, помнит, как его зовут, может объяснить, как сюда попал?
– А, ну в этом смысле он все соображает, но как сюда попал – не помнит. Говорит, что провел пару недель в Лабиринте и очнулся только здесь, на кладбище. Чего он там в Лабиринте делал и как туда провалился – помнит, но не говорит.
– Как он себя ведет? Депрессии, суицидных намерений не замечали?
Плоская Санькина мордашка озарилась задумчивой подозрительностью.
– Да нет, – произнесла малявка, поразмыслив. – Неужели он нарочно мог нажраться сырых балабух? По-моему, все-таки и правда не знал…
– А позавчера что с ним случилось?
Санька вздохнула:
– У него каждый день что-то случается. Сначала он этих балабух наелся. Потом несвежих консервов. Потом сварил себе суп из городских голубей, и тоже как-то нехорошо ему после того было. Потом еще оказалось, что у него аллергия на помидоры… А вы что, чувствуете на расстоянии?
– Нет, но объяснять не буду, это касается служебных тайн. Что он вам вообще о себе рассказал?
– Практически ничего. Только упомянул, что у них там война, что он был в плену и что ему срочно надо вернуться, кое-какие долги отдать. Я так понимаю, кузен Диего на кого-то крепко сердит, и, когда он вернется, кое-кому не поздоровится. Очень уж нехорошо он смотрит, да и вообще он какой-то излишне агрессивный.
– Так, – вздохнул Макс, – понятно.
– Когда вы его заберете? Он нам уже, если честно, надоел со своими продовольственными проблемами. Я ума не приложу, чем его кормить…
Конечно, это было некрасиво, не по-мужски и даже, можно сказать, по-свински – взваливать на сопливых девчонок заботу о неуправляемом отпрыске, у которого к тому же проблемы с головой и с питанием. Но пустить его сейчас туда, куда он так рвется, дать в руки оружие неуравновешенному барду и бросить его в зону военных действий – все равно что самолично вручить веревку и мыло, да еще подходящий сук указать. Нет уж, один раз он отделался контузией и проклятием, больше может и не повезти…
– Я не могу забрать его сейчас. У меня нет возможности переправить Диего на родину так, чтобы никто ничего не узнал. А узнают – меня с работы уволят.
– Вы что, издеваетесь? – настороженно поинтересовалась Санька. – Дядя, крутите вы что-то, я ж чувствую…
– Саня, это личная просьба, и, даже если тебе кажется, будто я чего-то недоговариваю, тебе об этом лучше не знать, иначе придется потом обманывать Диего, а он может сообразить. Так что просто прими на веру – я не могу его забрать. Кстати, насчет работы это правда. Пусть Диего тихо сидит у дяди Вити… Ты что ему обещала?
– Что, как только появится Толик или ты, мы его сразу же…
– Вот и скажи, что ты со мной виделась, я обещал что-нибудь придумать, и продолжайте тихо ждать Толика. Я поворошу кое-какие старые знакомства, сделаю для Диего поддельный личный файл и медицинскую страховку на всякий случай, но все равно постарайтесь, чтобы он не мелькал и не привлекал к себе внимание. Концентратами его больше не кормите. Я дам вам доступ к своему счету, и пусть питается чем-нибудь съедобным и безопасным – только имейте совесть и не мотайте все, что там найдете, на пирожные, оккультные причиндалы и всякие компьютерные прелести, ладно? Твоим родителям я сам все объясню. Маме сегодня же, а папе – когда увидимся.
– Только не сдавайте меня папе!
Эта просьба была высказана жалобным девчоночьим голоском и даже сопровождалась демонстративным хныком, но хитрые глазенки ясно намекали: сдашь меня папе, дядюшка Макс, – я тебя тоже сдам с потрохами, и объясняйся со своим ненормальным сыном как хочешь. Ну как у таких доброжелательных и покладистых родителей могла вырасти такая стервочка?
– Конечно, не сдам, – утешительным тоном пообещал Макс, притворившись, будто намека не заметил, а печется лишь о душевном комфорте несчастного ребенка. – Разумеется, если только он не задаст мне прямой вопрос в Лабиринте. Тут уж, сама понимаешь, можно сказать правду или не ответить вовсе, но в любом случае…
– Но вы же не дадите ему повода задавать такие вопросы?
– Ни в коем случае. И еще я возьму на себя все формальности с регистрацией обнаруженного вами природного портала на кладбище. Ты ведь понимаешь, что вы обязаны были в тот же день о нем сообщить хотя бы собственным родителям? Такие места ставятся на учет и ограждаются, ведь кто-то может пострадать!
– Думаете, там портал?
– А сама ты как считаешь – почему там люди из воздуха появляются?
– Если честно, я подумала, Настю проглючило с перепугу.
– Ничего, я сообщу куда надо, а уж они там проверят. Ну так что, мы договорились?
Малявка важно кивнула – ей явно понравилось, что с ней договариваются, как со взрослой.
– Если случится что-то непредвиденное или неожиданно что-нибудь понадобится – звони мне. Если хочешь еще что-то узнать – спрашивай сейчас.
– Хочу, – тут же уцепилась Санька. – Как вы думаете, если и без того не совсем нормальный человек будет сидеть в четырех стенах неограниченно долгое время, не сдуреет ли он там со скуки окончательно? Он же не может ни читать, ни по сетке общаться, даже то, что по монику показывают, ему надо озвучивать голосом, а то не поймет.
– Ну он может слушать музыку. Он ее любит. Принесите ему кубиков каких-нибудь с мюзиклами, не знаю… Гитару ему купите. Бумаги пачку, ручек-карандашей… Это его займет на некоторое время. Главное – никакого оружия не давайте.
Санька снисходительно хмыкнула:
– Вы прикидываетесь или правда не в курсе, что ваш ребенок может превратить в оружие любой подручный предмет?
– Да я-то в курсе, но все-таки одно дело – кухонный нож, а другое – огнестрел или плазма…
– А, ну это вы сказанули… Откуда у нас с Настей серьезное оружие?
– У дяди Вити дома ничего не может валяться?
– Мы там прибирались. Да и Диего наверняка от скуки уже пошарился по всем углам, если бы что-то было – давно бы нашел.
– Хорошо. Что-то еще?
Мелкая помялась, словно подбирая слова.
– А вы больше ничего не хотите о нем рассказать? Не то чтобы я там лезла в ваши служебные тайны, но хотелось бы знать, с кем мы имеем дело и как себя с ним правильно вести. Сам он ничего о себе не говорит.
