Надеюсь, мы еще и завтра поспим спокойно, тут по пути еще один Оазис, значит, местность тоже регулярно зачищается. А плохо кое-что другое.
– Что? – честно подбросил реплику Кантор, скорее по театральной привычке, чем по необходимости. И так ясно, что мэтр не нуждается в наводящих вопросах, раз уж сам заговорил.
Герой поднялся, отошел подальше от спящих товарищей, поманив за собой Кантора, и присел по другую сторону костра.
– Плохо то, что ты целый день пристально всматриваешься в меня, вместо того чтобы уделить надлежащее внимание окрестностям. Сегодня это еще не имело печальных последствий, возможно, обойдется и завтра, но, когда мы выедем в дикие пустоши, твой интерес к моей персоне может закончиться печально. Если ты хочешь что-то знать – спроси и не мучайся.
– Как? – выпалил Кантор, вложив в одно-единственное слово все вопросы, копившиеся в голове с самого утра.
Волшебник грустно усмехнулся:
– Мы с Истраном были немного похожи. Внешне. Раз уж мы оказались на одном острове и раз уж его угораздило там умереть, самым логичным решением было взять его имя.
– И никто не заметил?
– Морриган и Алиенна меня прикрыли – ради того чтобы я вернулся, они и не на то были готовы. В остальном… Я был сильнее Истрана как маг. А скрыть лишнюю Силу проще, чем имитировать недостающую. Мы принадлежали к одной школе, и, хотя изначально у нас была разная специализация, все же столько лет на острове надо было чем-то заниматься, просто чтобы не свихнуться со скуки. Я в совершенстве изучил пятую стихию, которой в юности уделял незаслуженно мало внимания, и приобрел базовые познания о школе Дубового Корня. Истран в свою очередь достиг заметных успехов в боевой магии…
– А характер, повадки, манера двигаться, речь, голос, в конце концов?
– И этот вопрос мне задает человек, который шесть лет успешно морочил головы всему континенту, включая старых друзей? – В голосе волшебника промелькнули хорошо знакомые нотки добродушной насмешки. – Все меняется, друг мой, и мы меняемся с годами. Особенно если двум разным людям доводится много лет жить вместе на ограниченном пространстве и ежедневно общаться только друг с другом. За эти годы мы стали похожи и в манерах, и в речи, и даже во взглядах. Многие потом говорили: «Отшельничество пошло Истрану на пользу, он стал не таким занудой, как раньше». Если учесть, что настоящий я никогда в занудстве замечен не был, можешь представить себе, что со мной сделали эти сорок лет в его обществе. Ты бы знал, каких усилий мне стоит сейчас удерживаться от чтения нотаций Мафею, который, должен заметить, ведет себя не то что неподобающе, а попросту безобразно! Я уж не говорю о нашем добром хозяине, господине Викторе, – если бы я высказал ему все, что в глубине души считаю нужным, он бы меня убил, наверное.
– Да ну… – недоверчиво протянул Кантор, но мэтр немедленно его перебил:
– Припомни сам, сколько раз ты испытывал желание пришибить на месте его величество или хотя бы огреть чем-нибудь тяжелым?
– А ваш сосед по острову, настоящий мэтр Истран, точно умер ненасильственной смертью? – не остался в долгу Кантор.
– К тому времени я к нему давно привык, – рассмеялся волшебник. – А вот в первые месяцы знакомства действительно испытывал сильное желание стукнуть его или придушить. Однако, будучи человеком цивилизованным и просвещенным, всякий раз отдавал предпочтение старой доброй «завесе безмолвия». Полагаю, теперь ты знаешь все, что хотел? Надеюсь, уж ты-то не станешь задавать мне глупый вопрос «почему?»
– Тоже не хотели становиться живой легендой? – невесело ухмыльнулся Кантор.
– Я знал, что ты поймешь. Только боюсь, получилось это у меня ничуть не лучше, чем у тебя.
– Может, еще выкрутитесь как-нибудь?
– Сомневаюсь. Я совершенно не контролирую свой внешний вид, возраст может смениться от чего угодно. Стоит мне один раз «поплыть» в присутствии Мафея так же, как это случилось пару недель назад, и плакали все мои тайны. – Мэтр грустно вздохнул и пристально всмотрелся в темноту. – Иди спи. И пожалуйста, завтра не рассматривай меня, как слона в зоопарке, а также не забывай, что ко мне следует обращаться на «ты». Иначе я сам сбиваюсь, начинаю величать Мафея его высочеством, а всех прочих господами…
– Я постараюсь, – пообещал Кантор, в глубине души полностью согласный с почтенным мэтром в том, что тайны его долго не проживут.
Макс помянул недобрым словом тяжкий физический труд и свою коварно подкравшуюся старость и с протяжным оханьем разогнул спину.
– Ото ж, – насмешливо отозвался Казак, откладывая кисточку и любуясь на свое творение. – Это тебе не принцессам глазки строить.
– В те времена, когда я строил глазки принцессам, я и копать мог без вреда для здоровья, – проворчал Макс. – Говорил же, надо было их в одну братскую могилу сложить и не мучиться.
– Нет, ну это ты совсем не прав, – возразил переселенец и, легко поднявшись на ноги, подхватил горшочек с краской. – Христя просила похоронить ее рядом с тем охотником, но не в одной могиле, а то ей неловко. Бабця и хлопчик тоже вряд ли были бы рады, если бы мы их в одну яму запихнули. Складывать вместе хороших людей и всяких злыдней опять-таки нехорошо. Этот твой Хосе Игнасио вовсе ни туды ни сюды: с одной стороны, скотина, а с другой – вроде и покаялся. Вот и осталось только два таких непотребных злодея, которых и в одну могилу закопать не жалко. Да нехай, ну подумаешь, покопали трошки, размялись… Сейчас вот пойдем отдохнем, а завтра зажарим ту курицу, что осталась, и подумаем, что дальше делать.
– Что тут думать… – вздохнул Макс. – Перво-наперво надо наведаться в Аррехо – проверить то, что порассказал мне этот покойник, и заодно лошадь тебе купить. А потом, видимо, придется мне к своим пешком добираться, лесами-горами. А ты меня проводишь.
Он еще раз оглянулся на ровный рядок свежих холмиков, украшенных крестиками, изготовленными из разобранной ограды и веревочек. На каждом красовалась дощечка – кое-где с именами и датами, а кое-где только с бесхитростной эпитафией. На последней дощечке мстительной рукой обиженного Казака было выведено: «Какой-то разбойник, как звать – не знаю; и тот подлюка, что меня бесчестно в спину застрелил».
– А что, сам ты по лесу гулять боишься? – хохотнул переселенец, но отказываться не стал.
– Я не бессмертный, – огрызнулся Макс.
– А в этом Аррехо ты чего забыл?
– Надо одно местечко прощупать, но самому мне туда соваться нельзя, меня там в лицо знают. Через эту лавку прошел один из артефактов, за которыми сейчас гоняется посланник Повелителя. Нам надо успеть выяснить куда, пока демон до этой лавки не добрался. А потом посмотрим, может, если в столице большого шума не будет или он к тому времени уляжется, то и через леса пробираться не придется. Подробности обсудим завтра, а сейчас пойдем спать. Во-первых, я устал, а во-вторых, может, меня кто-то сейчас по снам ищет, а я тут в добровольные могильщики записался.
Он сказал это просто так, без каких-либо намерений или ощущений, и даже удивился немного, обнаружив, что его действительно ищут. Вот таким же образом обычно проявлялась его способность к сглазу, отчего собственная догадливость приобрела некий нехороший привкус.
Едва только сон начал оформляться в нечто поддающееся пониманию – разумеется, это опять оказался проклятый храмовый зал! – в него вломился недовольный и вечно занятый Дэн.
– Опять с дамами полуночничаешь? – Конечно же он не преминул поддеть кузена именно с этой стороны. Неужели считает, что это смешно? – Я тебя по делу ищу, а ты непонятно чем занят и спать не ложишься.
– Тебе еще не надоела эта старая как мир хохма с путающейся в ногах бородищей? – огрызнулся Макс. – Сам бы так поразвлекся! Сначала рассортировать кучу из восьми скелетов, потом тащить мешок в тридцать с лишним кило пешком по лесу, потом два сеанса некромантии, а под конец мы еще вдвоем вручную вырыли семь могил. И зарыли тоже.
– Да, я вижу, ты сделался сторонником активного отдыха. – Кузен огляделся и присел на ближайшую
