Толик еще раз взглянул на щель. Она перестала излучать угрозу.
Однако спешить с выводами было рано. Шорох, а за ним стук услышали все. С вершины костяной горы скатился череп. Упав у ног Томского, он раскололся на два куска.
Анатолий резко обернулся. На этот раз существо из норы не успело вовремя нырнуть во мрак. Мелькнуло что-то розовое. Слишком маленькое, чтобы быть лицом взрослого человека. Ребенок? Ну, нет! Толику показалось, что он увидел глаза существа с узкими, вертикальными зрачками. Таких у ребенка быть не могло в принципе.
Хватит загадок! Прыгнув на Шумахера, Томский вцепился ему в плечо, развернул к себе спиной. От упершегося в позвоночник ствола автомата Шумахер запрокинул голову назад и выгнулся.
— Эй, ты! Выползай наружу! — крикнул Томский. — Если сейчас не высунешь рыло, я продырявлю твоего дружка!
В ответ раздался каркающий смех.
Глава 9
АРИЯ МОСКОВСКОГО ГОСТЯ
Мертвая станция. Давящая со всех сторон темнота и хохот злобного гнома. Полный набор. А тут еще напомнила о себе Шестера. Выгнув спину, она зашипела. Совсем, как у трещины в асфальте.
— Человеки так любят убивать друг друга, что участие других особей и не требуется, — донеслось из трещины. — А я пришел с миром, чтобы сказать пару слов Шаману. Отпусти его, и я не стану обременять вас своим присутствием.
Тонкий, почти детский и хриплый голос. Толя выпустил плечо Шумахера-Шамана.
Усач взглянул на Томского недружелюбно и… виновато.
— Я подойду?
— Подходи, чего уж там, Ш-ш-шумахер, — ответил за Томского прапор. — Чувствовал ведь, что парень ты с гнильцой. Поздравляю, Толян. Похоже, ты отыскал своего Шамана, хоть и не соображу, с какого перепугу нам такой врун понадобился.
— Не нам. Мне. Только Шаман знает дорогу в то место, где мне можно помочь.
— Все так серьезно?
— Более чем, Лёха.
— Значит, все-таки нам, — Аршинов положил руку на плечо карлика. — Мы ведь не станем отпускать Томского с этим усатым полупокером, Вездеход?
— При всем должном уважении… Вот черт, прицепилось! Мы идем с ним. От человека с такими знакомствами можно ждать чего угодно.
Шаман, между тем, добрался до щели в завале. Наклонился и что-то зашептал невидимому собеседнику. Получив ответ, закивал головой. Несколько раз оглядывался, чтобы убедиться: Томский и его спутники не пытаются приблизиться и подслушать разговор. Наконец из темноты высунулась рука. Судя по размерам, ее обладатель был даже меньше Вездехода. Шаман еще раз кивнул. Спускаясь на платформу, он что-то сунул в карман брюк.
— Все. Он ушел.
— Кто это «он»?
— Мутант. Зовут его Охотник. Мы оказываем друг другу разные… гм… услуги.
— Ты и нам окажешь большую услугу, если перестанешь врать, — Аршинов приблизился к Шаману вплотную, пристально посмотрел ему в глаза. — Твой дружок тебя рассекретил. Если продолжишь твердить, что не знаешь никакого Шамана, получишь в репу.
— Не буду. Шаман я.
— Отлично. Тогда возвращаемся к костру, где Толян задаст тебе несколько вопросов. Очень надеюсь, что ты ответишь на них искренне.
— Мне нечего скрывать, — Шаман опустил глаза, не выдержав взгляда прапора. — А если и есть, то это касается меня лично.
Аршинов подбросил в костер досок. Вездеход орудовал ножом, раскалывая деревянные обломки на тонкие и длинные щепки. Шаман молча наблюдал за тем, как прапор роется в рюкзаке. Бездельничали также Томский и Шестера. Толик просто смотрел на языки огня, а ласка, примостившись у ноги карлика, комично потирала мордочку передними лапами.
Когда свиное сало разрезали на мелкие куски и насадили на импровизированные шампуры, прапор собрался затянуть горловину своего вещмешка, но вдруг хлопнул себя по лбу:
— О, голова моя садовая! И как же мог забыть. Ленка тут тебе передала…
Толик не верил своим глазам. Аршинов протягивал ему томик стихов Гумилева. Его личный оберег. Книга, которая прошла с ним огонь, воду и медные трубы. Прикосновение к шероховатому переплету разбудило воспоминания. Из мрака забвения выплыли лица погибших друзей. Ребята с Войковской, веселый и предприимчивый Краб, вечно мрачный Владар. Когда он в последний раз вспоминал о тех, кто умер ради него? К своему стыду он не мог этого припомнить. Дела, вечная суета.
Томский увидел удивленные лица и понял, что произнес четверостишие вслух. Он смутился, опустил глаза.
— Хорошие стихи, — заметил Шаман. — Можно взглянуть на книгу?
Толик наблюдал за тем, как новый знакомый переворачивает листы. Бережно, почти с благоговением. Раньше Томский не обратил внимание на его руки, а они заслуживали внимания. Тонкие и длинные пальцы пианиста прикасались к страницам с бережностью человека, умеющего ценить печатное слово, истинного книголюба.
Шаман вернул томик хозяину.
— М-да. Восьми лет, которые я провел в Москве, когда она была еще городом, хватило для того, чтобы оторваться от корней, но оказалось слишком мало, чтобы постичь русскую душу. Можно сказать, я скакал по верхам. Узнал, вроде бы много и… ничего. Николай Гумилев. Наверняка отличный поэт. Жаль, что я предпочитал поэзии труды по теологии.
— Не сложилась, значится, культурная жизнь? — усмехнулся прапор.
— Ну, не совсем. Средства позволяли мне покупать места в первых рядах на рок-концерты. Я, например, не пропустил ни одного выступления «Пикника». Была такая группа. Наверное, стала близка мне потому, что парней называли шаманами русского рока. Как сейчас слышу:
