достаточно просторно – еще одно доказательство того, что жители Проспекта сами забаррикадировали вход на свою станцию. Шрам дождался своего последнего бойца, после чего вновь построил сталкеров в колонну и повел отряд к уходящей под землю бетонной лестнице. За лестницей оказался длинный и темный туннель, выложенный со всех сторон каменными плитами, когда-то давно наверняка радовавшими глаз, а сейчас покрытыми слоем пыли, сажи и копоти. Воображение вновь сыграло с Сергеем злую шутку. Прежде, в основном по рассказам забредавших в Рощу челноков-торговцев, он представлял Проспект самой чистой и ярко освещенной станцией во всем метро, не считая, конечно, Сибирской. Здесь обосновались электрики, которые, в отличие от жителей Маршальской, добывали столько электроэнергии, что ее с лихвой хватало как для собственных нужд, так и для продажи на все прочие станции метро, которые готовы были за нее платить. В представлении Сергея такие трудолюбивые люди просто обязаны были поддерживать на своей станции образцовую чистоту и порядок. Но действительность оказалась куда прозаичнее.
Туннель привел их к закрытым гермоворотам, которые, впрочем, стоило Шраму несколько раз нажать замаскированную кнопку в стене, сразу открылись – не полностью, а как раз настолько, чтобы пропустить одного человека. Шрам тут же исчез в приоткрывшейся щели. Через секунду оттуда донесся шум льющейся воды, а наружу повалили клубы густого пара. Сергей от неожиданности попятился назад, но наткнулся на массивную фигуру пулеметчика, который успел поставить на пол свое громоздкое оружие и теперь держал его у ноги, придерживая за ствол. Увидев растерянность на лице Сергея, он добродушно пророкотал:
– Дезактивация. Поганая процедура, хотя и необходимая. Да ты расслабься, можешь даже присесть. Это надолго.
Действительно, двое сталкеров присели на корточки возле стены и завели между собой неторопливый малопонятный разговор. Для них происходящее было делом привычным, и Сергей немного расслабился.
– А почему вы его жнецом называете? – заполняя паузу, поинтересовался он.
– Из-за когтей, – ответил пулеметчик. – Видал, какие у него когти? Как серпы! Вот жнецом и прозвали. Он этими когтями крыс и других мелких тварей из нор выковыривает, ими и питается. Ну и людьми, конечно. Упыря или кого покрупнее достать не может – бегает медленно, а человека спокойно догоняет. У нас тут один ученый с Сибирской жил, головастый мужик, Вольтером звали. Так он этих тварей по-своему называл: муравьедами. Только не прижилось. Больно уж слово длинное и непонятное. Да и при чем тут муравьи какие-то?..
Здоровяк оказался на редкость разговорчивым мужиком. Пока он вел свой рассказ, в щель, откуда валил пар, протиснулся еще один сталкер, а следом за ним – Полина. Сергей никак не мог взять в толк, как они определяют, когда нужно заходить внутрь. Но тут из приоткрытой гермы вырвалась полоска света, и пулеметчик, прервавшись на полуслове, хлопнул его по плечу:
– Давай. Твоя очередь.
Сергей послушно втиснулся в щель и сразу попал под бьющие откуда-то сверху тугие струи горячей воды.
– Тряпку свою сними! – крикнул ему вслед пулеметчик.
Сергей стащил с лица размокшую повязку, иначе та свалилась бы сама, но что делать дальше, совершенно не представлял – в родной Роще не было никакой «дезактивации». Воду жители грели себе сами и, конечно, мылись не таким варварским способом. Неожиданно водяной душ прекратился, а впереди открылась еще одна дверь, которую Сергей вначале и не заметил. Оттуда в лицо ударил такой яркий свет, что он невольно зажмурился. Прикрыв глаза ладонью, он шагнул в эту дверь, последнюю дверь на пути к Проспекту.
Здесь все было совсем не так, как на прочих станциях... Тут все было, как в далеком прошлом, в котором Серега никогда не бывал: вымытые добела лестницы, облицованные плиткой круглые колонны, поддерживающие станционный свод, много света и много людей. Среди них оказалась и Полина. Она стояла в окружении сталкеров, к которым подходили все новые и новые жители Проспекта, и непринужденно, даже беззаботно улыбалась. Полина, как и прошедшие дезактивацию сталкеры, уже успела снять противогаз и теперь с любопытством разглядывала их изумленные физиономии. Самым ошарашенным выглядел Шрам. Его лицо даже вытянулось от удивления, отчего уродливый багровый рубец, протянувшийся через левую щеку от виска до подбородка, стал еще заметнее.
На Сергея никто и не смотрел – все внимание окружающих досталось девушке. Он стал протискиваться к ней, но какая-то девчушка лет пяти с торчащими в разные стороны короткими косичками прошмыгнула у него под ногами и, подскочив к Полине, как-то уж очень серьезно спросила:
– Теть, а ты правда жнеца убила?
Полина широко улыбнулась малышке:
– Правда.
– Так ему и надо! – объявила девочка. – Он моего папу задрал.
Улыбка померкла на Полинином лице, а девчушка, наоборот, задиристо прищурилась:
– И тебе совсем-совсем не было страшно?
– Еще как было! – Полина присела и прошептала девочке в самое ухо, так что услышала только та и стоящий рядом Сергей: – Чуть не описалась.
Девчушка залилась веселым смехом и, шмыгнув в сторону, убежала.
Воспользовавшись моментом, Сергей наклонился к Полине:
– Твой рюкзак...
Она подмигнула ему одним глазом и прошептала:
– Все в порядке.
Сергей не понял, что она хотела этим сказать, но переспрашивать не стал: в порядке так в порядке.
Сзади послышалось чье-то натужное сопение и фырканье – это здоровяк-пулеметчик вышел из дезактивационного душа. Увидев Полину без противогаза, он вытаращил глаза и повторил уже неоднократно звучавшую сегодня фразу:
– Ну, вы, пацаны, и даете!
После дезактивации сталкеры направились в станционный бар, позвав с собой и Сергея с Полиной. Стоило им только заговорить о еде, Сергей понял: он сейчас хоть жнеца целиком готов сожрать. Но расплатиться за еду было решительно нечем – у них с Полиной не осталось ни денег, ни вещей, которые можно было бы продать. Восемь патронов в магазине ПМа не в счет. На них и пары бутербродов с крысиным мясом не купишь. В Роще два таких бутерброда стоили как раз восемь патронов, на Маршальской – уже десять, а здесь, на Проспекте, наверное, все двенадцать. Что поделаешь, центр. Однако Сергей все равно не стал отказываться от предложения сталкеров. Есть хотелось так, что он решил в крайнем случае обменять на еду свой ПМ. Правда, была одна проблема – пистолет остался у Полины, и Сергей вовсе не был уверен, что она согласится его вернуть.
Мучимый сомнениями, он вместе с ней и сталкерами спустился на станционную платформу, а потом по винтовой лестнице поднялся на возведенную над перроном галерею, где располагался местный бар, – жители Проспекта максимально использовали пространство своей станции. В баре оказалось полно народу – в основном отработавшие свою смену электрики, которых сразу можно было узнать по широким поясам, напичканным различными слесарными инструментами, пришлось даже отстоять небольшую очередь. Пока двигалась очередь, Сергей мучительно подбирал слова, чтобы попросить Полину вернуть ему пистолет, из которого та собиралась пристрелить его, чтобы облегчить его страдания. Слов он так и не подобрал – но когда они с Полиной подошли к раздаче, Шрам широким жестом обвел выставленные котлы и противни с разнообразной снедью и сказал:
– Выбирайте, что нравится. Угощаем.
Сергей сглотнул слюну. Выбирать действительно было из чего. Помимо сложенных горкой тушек копченых крыс, на которых никто из сталкеров даже не посмотрел, здесь красовались обжаренные до золотистой хрустящей корочки сочные свиные ножки. На отдельном противне дымилось, источая дурманящий аромат, только что снятое с огня жаркое из натурального мяса. Не менее душистый аромат шел и от котла с бобовой похлебкой, приправленной кусочками копченой свиной грудинки. На гарнир ко всем этим деликатесам предлагалась разваренная картошка, конечно, тушеные и жареные грибы, разнообразная зелень и – Сергей сначала не поверил своим глазам – даже свежие зеленые огурцы. От всего этого
