– Нет.
– Я дрожал, пятился?
– Нет.
– Руками я одежду теребил, за лицо или за горло руками брался?
– Нет.
– Колени я подгибал, на месте без толку топтался?
– Нет. – С каждым ответом голос Красавы становился все тише и тише.
– Так где ты у меня страх увидела?
– …
– Не молчать! Отвечай: с чего про страх подумала?
– Почувствовала…
– А если чувство и зрение по-разному говорят, что это значит?
– Не знаю…
– Так вот, запомни: недоучка – хуже неумехи. Я тебе только подзатыльник дал, а кто-нибудь другой и убить может.
Мишка опустился на корточки и притянул Красаву к себе. Погладил по голове, зашептал на ухо:
– Не печалься, Красавушка, ты только начала учиться, многого еще не знаешь, но это не страшно – научишься, ты умница и красавица, тебе ведовство дастся, я знаю. Станешь великой ведуньей, все мои ратники тебя почитать станут. Вот придешь ты к нам, а я воинов построю и доложу тебе: «Светлая боярыня Красава, ратники воинской школы для смотра построены!» И ты пойдешь вдоль строя, как бабуля сегодня, и все будут на тебя смотреть с любовью. Будешь каждому заглядывать в глаза и все про него понимать, а они будут рады любой твой приказ выполнить. А на меня, Красавушка, не обижайся, в жизни всякое случается, и преодолеть сопротивление, сдержать встречный удар тоже надо уметь. Считай, что сегодня ты и этому учиться начала. Но одно запомни на всю жизнь: люди – не куклы, ведовство – не игрушка. Забудешь – превратишься из ведуньи в ведьму.
Красава затихла у Мишки на груди, а он спиной чувствовал пристальный взгляд Нинеи. Слышать его шепот волхва вряд ли могла, хотя кто ее знает…
– Ты, Красавушка, все правильно почувствовала, только это не страх был, а напряжение. Когда у человека что-нибудь не получается, или он с кем-то спорит, или еще из-за чего-то ему плохо, а виду показать нельзя, то у него внутри… как бы тетива натягивается – вот-вот лопнет. В это миг его лучше не трогать – дать время остыть, успокоиться. И уж тем более нельзя на него неожиданно наскакивать.
Когда такое напряжение срывается, ну как бы тетива лопается, человек обязательно себя как-то нехорошо ведет. Женщины в слезы ударяются, бывает, что и с криком, с визгом. Чем-нибудь кидаются, что-то рвут, портят. Когда уж совсем край, то ногтями в рожу обидчику вцепляются, а если не обидчику, то тому, кто под руку попался.
Мужчины, когда срываются, не плачут, а ругаются скверно, кричат, норовят что-нибудь сломать, разбить или ударить кого-то, могут даже покалечить или убить. В общем, не владеет человек собой в такой миг. Потом самому стыдно, даже страшно, бывает, но так уж мы устроены, ничего не поделаешь…
Вот ты видела, как бабуля в землю посохом стучала, говорила сердито: «Это моя земля! Стоит мне только повелеть!»? Это и есть такой срыв, только бабуля собой хорошо владеть умеет, поэтому все не так сильно было. А когда ты ко мне неожиданно подкралась, и я тоже сорвался – подзатыльник тебе дал.
Все из-за того, что разговор у нас трудный был. Мне бабуле отказывать не хотелось, но и выполнить ее желание я не мог, а ей обязательно нужно было, чтобы я ее желание выполнил, но заставлять силой меня она не хотела. Оттого и напряжение – то, что ты почувствовала, но признаков страха не увидела. Понимаешь меня?
– Угу…
– Не обижаешься за подзатыльник?
Красава отрицательно помотала головой. Мишка выпрямился, взял Красаву за руку, повернулся к Нинее лицом:
– Прости, светлая боярыня, за то, что при тебе твою внучку поучать взялся, но такие уроки тоже нужны, настоящей учебы без них не бывает.
– Все правильно, Мишаня, и говорил ты все верно… почти.
– А что не так?
– То, что знаем только мы, а вам не дано… был бы ты девкой…
На лице Нинеи не было обычной улыбки, не улавливал Мишка на нем и отражения каких-то других эмоций, но почему-то был уверен: в мозгу Нинеи набатом бьется вопрос: «Кто ты, парень? Откуда ты такой взялся?»
– Стража! Встать!
Мишка за воспоминаниями даже не заметил, как прошел обед. Поднялся со своего места, вместе со всеми повернулся лицом в Красный угол.
– Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ, – начал громко дежурный десятник Дмитрий.
– Не лиши нас и Небеснаго Твоего Царствия, но яко посреде учеников Твоих пришел еси, – хором подхватили «курсанты». – Спасе, мир дая им, прииди и к нам, и спаси нас.
– Аминь. Выходи строиться!
Ученики воинской школы потянулись к выходу, а Мишка поплелся в свою горницу доделывать расписание занятий на следующую неделю. Однако учебные дела никак не лезли в голову, все время вспоминался тот день, когда Нинея предложила вдвое увеличить численность «курсантов» воинской школы…
Едва войдя в дом, Нинея велела Красаве собирать на стол.
– Да пива принеси – у нас мужчина в гостях! – Нинея радушным жестом указала Мишке на место во главе стола. – Садись, Михайла Фролыч, разговор у нас долгим будет.
– Ну какой я Михайла Фролыч, баба Нинея…
– Михайла Фролыч! – с нажимом повторила Нинея. – Или мне с тобой, как с мальчишкой, разговаривать?
– Гм… Да я же тебе во внуки гожусь… если не правнуки…
– Ты мне в командиры моей боярской дружины годишься! – Нинея сделала паузу и вроде бы передразнила Мишку: – Если не в воеводы княжеские…
Красава с поклоном поднесла гостю ковш, Мишка отхлебнул пару глотков и поставил посудину на стол. Демонстрировать вежливость, осушая ковш до последней капли, не стал. Нинея понимающе усмехнулась и едва заметным движением головы отослала Красаву в угол к остальным детишкам.
– Значит, не хочешь моих ребят в учение брать?
– Так, баба Нинея.
– Чего опасаешься?
– Если хорошо их учить, то через три-четыре года они станут годны для службы в латной коннице. С опытными ратниками, конечно, не сравняются, но опыт – дело наживное. Самое же главное, каждый из них сможет обучить десяток-другой мальчишек, а те – еще сколько-то… Лет через десять-пятнадцать в здешних местах появится сила, способная на равных противостоять княжеской дружине и неизвестно кому подчиненная.
– Неизвестно кому подчиненная… – Нинея повторила последние Мишкины слова не то с сомнением, не то с насмешкой. – Сам-то что об этом думаешь?
