время из-за необузданной страсти деда к азартным играм. При крещении девочку наделили огромным количеством имен, справедливо полагая, что чем больше у младенца святых заступников, тем лучше. А если среди них еще присутствуют и мужские имена, так даже лучше, ведь святой заступник тоже не помешает. После того как ее матушка произвела на свет одиннадцать детей, из которых выжила она одна, причем ценой жизни собственной матери, Женевьеву воспитывал отец.
Батюшка, души не чаявший в единственной дочери, потакал всем ее прихотям. Несмотря на скудность кошелька, барон де Семонвиль выписал ей учителя музыки и танцев и сам учил ее фехтованию. Позднее, по ее просьбе, она изучала математику, литературу и прочие «ненужные» науки. Детство и юность Женевьевы прошли в родовом замке, где она росла вольной птицей. В пятнадцать лет она превратилась в настоящую красавицу. Хрупкая, миниатюрная, как китайская статуэтка, с молочно-белой кожей, ярко-зелеными глазами и копной роскошных каштановых волос с медным отливом. И без того изящная фигура, затянутая в корсет, стала привлекать соседних дворян. Но девушка, обладающая живым умом, не в меру романтичная и прямодушная, тут же давала от ворот поворот «грязным и неотесанным» женихам. Видя, что дочь не по- женски настойчива, если не сказать упряма, барон де Семонвиль справедливо решил, что необходимо ехать в столицу.
В Париже с дочерью случился некий конфуз, и бедный отец, с ужасом подумав о том, что его дочь уже никогда не выйдет замуж, стал потихоньку готовиться к отъезду домой. Но тут на горизонте появился маркиз де Обинье, вернувшийся из Испании, где находился по поручению Людовика XIV. Лицо его было с неправильными чертами, но глаза приковывали внимание, в них отражалась огромная сила незаурядной натуры. И хотя он был старше почти на пятнадцать лет, тем не менее Женевьева была сражена, во-первых, его галантностью и остроумием, хотя общество находило маркиза скучным, но самое главное, его умению есть при помощи вилки. Сам же маркиз, пораженный красотой юной Женевьевы, проявил настойчивость и, несмотря на слухи, попросил ее руки. Барон де Семонвиль думал не долго, ведь жених был богат до неприличия. Благополучно сбыв дочь в надежные руки, барон вернулся в свой замок, где через год, с чувством выполненного долга, и умер.
Молодые поселились в просторном доме в предместье Сен-Жермен, что было очень удобно для маркиза, продолжавшего службу у короля. Ведь для того чтобы попасть в Тюильри, ему просто нужно было перебраться на другой берег. Любящий и заботливый супруг, до безумия обожавший свою молодую жену, окружил ее богатством и роскошью, потакая всем ее причудам и капризам. Женевьева с удовольствием окунулась в светскую жизнь. И хотя многим со стороны казался странным этот союз, тем не менее молодая семья была счастлива тем тихим безоблачным счастьем, когда между супругами есть не только интимная привязанность, но душевный покой и уважение друг к другу. Единственное, что омрачало их счастье, это то, что их дети умирали, не дожив и до года. Маркиза видела в этом злой рок и повторение судьбы собственной матери, маркиз тихо страдал. Когда умер пятый ребенок, врачи строго рекомендовали воздержаться от новой беременности. «Мадам, у вас очень хрупкий организм. Еще одни роды, и придется хоронить уже вас». Но они не знали Женевьевы, ее хрупкость и болезненность были обманчивы. Она всегда вела активный образ жизни и мечтала о ребенке. Женевьева все же решила прислушаться к советам врачей, правда, истолковав их по-своему. Она сделала двухгодичный перерыв и вновь забеременела. Когда родился Поль, маркиза ни на минуту не отходила от сына, разогнав всех нянек и кормилиц.
– Мадам, так не поступают знатные дамы, вы ведь не крестьянка, – пытался вразумить ее супруг.
– Может, поэтому бог и отбирает у нас детей, что, родив, мы забываем о них. И только когда они подрастут и не могут уже более доставлять нам хлопот, мы снисходим до общения с ними, – с горячностью обрушилась она на мужа. – Мне все равно, что подумает свет, и какой я буду казаться в глазах общества. Клянусь вам, я стану образцовой матерью, и дева Мария, вскормившая грудью отца нашего, Иисуса Христа, уже не сможет отнять у меня сына.
Женевьева перестала посещать рауты, отказалась от приемов, весь свой труд, ум и время она посвятила малышу, не отлучаясь от него ни на шаг. Когда сыну исполнился год, маркиза поверила, что рок отступил, и страх покинул ее. Женевьева по-прежнему окружала сынишку заботой и вниманием, лично контролировала его образование, но уже не отказывалась от приглашений на светские рауты, да и сама давала увеселительные приемы. И вот теперь, когда мальчику исполнилось шесть лет и все тревоги остались позади, он упал с лошади и повредил позвоночник. Две недели ребенок находился между жизнью и смертью. Безутешная мать казнила себя за то, что не досмотрела, не уберегла, а злой рок строил ей мерзкие рожицы. Мэтр Марье изо всех сил боролся за жизнь Поля и только вчера, после тщательного осмотра, осторожно поздравил маркизу: «Мальчик будет жить, но ходить, увы, мадам, не будет никогда».
– Будет жить. Жить! – понимание того, что ее единственный сын стал калекой, пришло позднее.
Рано утром она отправилась в церковь. Во время молитвы мадам де Обинье решила покинуть Париж и увезти мальчика на свежий воздух. Она поклялась поставить сына на ноги даже ценой собственной жизни. Вернувшись после службы, она окончательно укрепилась в этом решении. Все дело в том, что маркиза и так была склонна к излишней таинственности и мистицизму, поэтому незнакомый мальчик с его, как ей казалось, пророческим сном, виделся истинным посланцем с небес. Мадам де Обинье вновь обрела твердость духа и грозно погрозила кулачком злому року.
Замок маркизов де Обинье располагался недалеко от Парижа, в Пикардии. Радовали глаз холмы, увенчанные виноградниками, зеленые рощицы, причудливый изгиб реки и аккуратные домики. Сам замок снаружи был окружен величественной каменной стеной, способной выдержать не одну атаку противника. По углам выступали четыре башни с островерхими аспидными крышами. Фасад самого здания украшали карнизы со сложным декоративным орнаментом. Позади замка был разбит парк с темными каштановыми аллеями.
Замок сразу же поразил воображение Филиппа своей изысканной утонченностью. Но особенно привлекала его парадная лестница. Широкая, каменная, украшенная нарядными арками и портретами доблестных рыцарей и загадочных дам. Он подолгу рассматривал старинные полотна, поочередно представляя себя то в одном, то в другом образе.
Филипп жил здесь уже второй год. С Полем он сразу же нашел общий язык, и между ними возникла теплая искренняя дружба со своими мальчишескими секретами. Мадам де Обинье относилась к Филиппу как к родному и не делала различий между мальчиками. Маркиз поначалу воспринял его не просто как чужака, но и как человека, общаться с которым ниже его достоинства. Но Филипп, слишком рано повзрослевший ребенок с душой седого старца, обладая смесью честолюбия и умеренности, непринужденности и сдержанности, через несколько месяцев сумел понравиться господину де Обинье, самому скучному и нудному человеку, с которым ему доводилось встречаться. Маркиз потихоньку оттаял или сделал вид, чтобы не огорчать свою любимую жену и не менее обожаемого наследника. Сложнее было смягчить колкость слуг, видевших в Филиппе такого же человека, как они, но незаслуженно обласканного хозяйкой.
Мальчик хорошо понимал, что значат для него эти маленькие победы. Этот первый успех был ему очень полезен в его восхождении на вершину Олимпа.
1984 г. СССР. Москва
Новый год. Самый любимый народный праздник. Пора подведения итогов и новые надежды, а еще ожидание чуда, которое чаще не случается, но его все равно ждут.
Федор остался дома один, мать ушла встречать праздник с новыми сослуживцами, и Федор был несказанно рад за нее. Светка отправилась на встречу Нового года с сокурсниками на дачу. А Маша осталась с родителями, и, как он ее ни уговаривал, она все же отказалась приехать к нему.
– Феденька, пойми, существует наша семейная традиция, которую я не вправе нарушать. Да и не хочу, – добавила она.
– Ты не хочешь?! – все, что касалось их отношений, он воспринимал очень болезненно.
– Глупенький, – девушка рассмеялась. – Просто я хочу, чтобы и наши с тобой дети соблюдали традиции и проводили праздники вместе с нами.
– Вот еще, – немного успокоился Федор, услышав про столь далеко идущие планы. Значит, их отношениям в ближайшие лет двадцать ничего не грозит.
– Пусть гуляют с друзьями, а мы займемся более интересными вещами, – он нежно погладил ее по щеке.
– Ну уж нет!
