императорского величества Института благородных девиц. По какому-то недоразумению леди Эноминере было на некоторое время поручено исполнение обязанностей классной дамы. Кому в голову могла прийти абсурдная мысль, что манеры леди позволят ей продержаться хоть сколько-нибудь долго в чопорно строгой атмосфере сплоченного коллектива преподавателей и классных дам института, – не было ясно до сих пор. Ходили слухи о том, что это была идея самого императора Эзарра, рассматривавшего сие назначение как некую забавную месть, но полной ясности не было. Во всяком случае, ее недолгое пребывание в стенах самого престижного женского учебного заведения в этом районе галактики не прошло незамеченным. Ее первое появление в классной комнате выглядело потрясающе. Когда новоиспеченная классная дама величественно вплыла в класс и окинула взглядом воспитанниц в строгих, длинных платьицах бесформенно-пуританского покроя, привычно скромно опустивших глаза и чинно сложивших руки у пояса, то тут же скривилась, презрительно сморщила нос и рявкнула:
– Ну что вы стоите как сухие, засоленные рыбины! Вы что думаете, молодые кавалеры будут употреблять вас к пиву?
Девочки от неожиданности вскинули головы и ошарашенно уставились на свою новую классную даму. А та окинула их внимательным взглядом и снова сморщилась от отвращения:
– Нет, ну натуральные засушенные рыбины! Я чувствую, что вашим молодым кавалерам в поисках невест придется совершать паломничество на самые дальние окраины империи, а может, и за ее пределы. – Тут она встретилась глазами с Эсмиель и запнулась, внимательно рассматривая девочку. – Впрочем, нет, не все здесь безнадежны. – Она быстро подошла к парте девочки и, взявши за подбородок, развернула ее лицо вверх. – Да, милочка, ты сможешь многих удивить и еще заставишь толпы мужчин побегать за собой. Только не позволяй этим рыбинам вытянуть из тебя твой жар.
И девочка почувствовала, как от этих слов у нее сладко закружилась голова.
Спустя месяц леди Эноминера исчезла из института, но навсегда осталась в сердце Эсмиель.
– О леди Эноминера, я не думала, что у лорда-мажордома достанет смелости послать вам приглашение.
– Я тоже не думала, милочка. Если быть честной, я собиралась им подтереться, но потом подумала, что слишком давно тебя не видела, а ты вряд ли пропустишь это мероприятие. – Она последний раз затянулась своей чудовищной сигарой и отшвырнула ее в сторону, едва не засветив окурком в усы слишком близко придвинувшегося хлыща, с жадным интересом прислушивающегося к их беседе. – А с кем еще можно так славно поболтать? И вот я здесь.
– Я рада. – Эсмиель протянула руку и взяла с буфетной стойки слегка запотевший «тюльпан» с кеньори. – Вообще-то я не собиралась ехать, но приглашение было запечатано личной печатью кузена Эонея, и я рассудила, что не стоит игнорировать волю императора. К тому же он был самым меньшим занудой среди всех моих кузенов, так что даже ради этого мне стоит относиться к нему повнимательней.
У хлыща рядом округлились глаза, и он молниеносно исчез в толпе. Леди Эноминера хмыкнула:
– Ты сейчас запустила изумительную сплетню, милочка. Спустя полчаса на тебя будет направлена вся ненависть мамаш потенциальных невест императора. – Она сгребла со стойки такой же «тюльпан» и, шумно отхлебнув, уточнила: – Да, пожалуй, и остальных мамаш тоже. То, что император обратил свое благосклонное внимание на особу со столь скандальной репутацией, означает, что их взгляды на воспитание годны разве что на удобрения, а кому нравится признавать свои ошибки? – Она на несколько мгновений задумалась и неожиданно закончила: – А еще это означает, что молодой Эоней имеет глаза и не боится ими пользоваться. Отрадный факт.
Они еще некоторое время поболтали, но Эсмиель уже не терпелось потанцевать, и леди Эноминера добродушно махнула рукой:
– Ладно уж, скачи, молодая кобылица. Вижу, не терпится повертеть хвостом перед разгоряченными молодыми людьми. Только береги нос, а то они, как правило, ужасно воняют во время… ПРОЦЕССА.
Вот так. Как хочешь, так и понимай. Эсмиель расхохоталась и, шагнув назад, тут же оказалась в плотной толпе молодых кавалеров, не рисковавших приближаться к ней во время ее беседы с леди Эноминерой, что, впрочем, было с их стороны совсем нелишней предосторожностью. Несмотря на несколько холодноватое отношение со стороны общества к самой леди, ее шутки с удовольствием повторялись во всех салонах. Она могла ославить так, что потом какой-нибудь щеголь полгода не мог показать носа ни в одном приличном салоне, чтобы не вызвать смешки присутствующих.
После трех мертилий и одного паруэта раскрасневшаяся Эсмиель вернулась к буфетной стойке передохнуть. Леди Эноминера встретила ее благосклонным кивком:
– А пожалуй, ты еще похорошела, хотя, как это у тебя получается, я никак не пойму. Еще семь лет назад ты заставляла этих воняющих мужиков при общении с тобой предусмотрительно надевать более прочные штаны. – Она привычно отхлебнула из бокала. – Кстати, за то время, пока ты развлекалась, я неожиданно получила убедительное доказательство того, что твоя история с печатью императора на приглашении похожа на правду. – С этими словами она передала девушке салфетку, на которой нервным почерком императора была нацарапана фраза: «Эй ты, потанцуем?»
Эсмиель рассмеялась, а леди Эноминера, извлекая из своего невероятных размеров ридикюля новую сигару, недоуменно заметила:
– Впрочем, меня несколько озадачила форма обращения.
– Ах это? Просто Эоней в детстве так ко всем обращался, а я сказала что если он не может запомнить мое имя, то и я его тоже буду звать «Эй ты». – Она задумчиво покачала головой. – Странно, что он об этом вспомнил, это было почти десять лет назад.
Эноминера усмехнулась:
– Ты по-особенному действуешь на мужчин, моя милая. Вряд ли кто из них может позабыть хоть минуту из времени проведенного рядом с тобой.
Эсмиель удивленно уставилась на леди:
– Вы это серьезно?
Но та снова усмехнулась и махнула рукой:
– Ладно, оставим, вон приближается твой сиятельный кавалер. – И, изобразив нечто, очень отдаленно напоминающее реверанс, тут же выдала: – Только не распускайте свои гены, ваше величество. Милочка, могу тебя предупредить, что от этой семейки можно ожидать серьезных пакостей, уж я-то знаю.
Эсмиель удивленно оглянулась. Оказалось, что за время разговора их успела взять в плотное кольцо ближняя охрана императора, а сам Эоней уже некоторое время стоял прямо у нее за спиной. Император расхохотался и, галантно предложив Эсмиель руку, изящным пируэтом увлек ее в центр зала, оставив за спиной довольную леди Эноминеру, несколько растерянную и шокированную свиту и лорда-мажордома с фиолетово-синим от ярости лицом.
Они прошли два круга в хорошем темпе, потом Эсмиель заметила, что Эоней немного запыхался, и увлекла его к завесе рыцарских танцев.
– Что-то вы стали быстро уставать, ваше величество. Совсем не следите за своим здоровьем, кузен.
Эоней с натугой усмехнулся и ворчливо пробормотал:
– Хотел бы я посмотреть на вас, кузина, после трех часов непрерывных атак легиона вошедших в раж матрон, возглавляемых самой леди Эомирен.
– О сир, тогда я вам сочувствую, – рассмеялась девушка. Они выполнили еще несколько па танца благодарения и снова выскользнули за другую завесу. Однако оказалось, что там танец кончился. Император взял ее за руку и галантно подвел к небольшому столику с пирожными. Гончие дедушки Эйзела тут же сноровисто отсекли толпу, предоставив молодым людям максимально возможное в этом столпотворении уединение.
– И все-таки, кузен, я в недоумении.
– А что вам не нравится?
Эсмиель озорно тряхнула волосами.
– Последний раз вы уделяли мне столько внимания лет десять назад, когда поймали меня на том, что я рассматриваю альбом с неприличными голографиями, который вы стащили из гвардейских конюшен, правда, тогда вы потратили это время на то, чтобы догнать меня и хорошенько оттаскать за косы.
