утвержденного владыку, ввели в г. Вильну, приняли его, частными складками доставили ему содержание, помогали ему пользоваться принадлежностями присвоенного им титула в церкви и др. местах, с великолепными церемониями и одеждами, ему не свойственными, подчинялись его правлению, приказаниям и теперь его содержат, помогают ему и во всем подражают.
Затем, взбунтовав некоторых других из наших подданных, между казаками и другими людьми разных сословий, в разных местах отклоняют от должного повиновения, склоняют к таким же дурным намерениям и делам с тем, чтобы в случае объявления нашим врагам войны произвести бунт и тревогу и затем, чего Боже упаси, привлекши к себе других (врагов), Речь Посполитую подвергнуть величайшей опасности. Поэтому, заботясь о поддержании нашей королевской власти, хотим и приказываем, чтобы вы, любезно нам верные, разведали, где эти подозрительные люди находятся, и чтоб и они, и названный выше якобы митрополит Киевский, именуемый Гермоген, как шпионы и возмутители республики, не только не были вписываемы в города и местечки, вместе с их сотоварищами, но и чтобы были пойманы, посажены в темницы и по мере своей вины были наказаны, дабы этим загородить дорогу всем шпионам и изменникам Речи Посполитой и предупредить все их враждебные замыслы и уловки.
А чтобы этот наш универсал знали все, повелеваем городским чинам внести оный в свои акты и оповестить в известных местах, исполняя это по своей обязанности и ради нашей милости.
Писан в Варшаве дня 22 марта месяца, лета Господня 1620, царствования нашего польского 32 года.
Я отложил прочитанный документ и задумался. Неужто будет война с Речью Посполитой? Если честно, я не совсем точно угадал реакцию Сигизмунда III на интронизацию Гермогена в Киевские митрополиты. Сказать, что он пришел в бешенство, — ничего не сказать.
Будь он на моем месте, поляки давно бы перешли границу и сейчас были бы уже как минимум под Смоленском. А то и подходили бы к Москве. На мое счастье у них там полная и абсолютная демократия. Ну как у нас в славные девяностые при Борьке Алкоголике. И потому все попытки их весьма неглупого короля остановить распад государства этого гордого, сильного, честного и явно скрывающего в себе немалый потенциал народа наталкиваются на знаменитое шляхетское «veto». А кварцяное войско[12] у короля слишком мало, чтобы даже думать о войне со мной. К тому же Польша только-только выкарабкалась из крайне неудачной для себя войны со Швецией, за время которой потеряла всю Лифляндию и Ригу[13], и ввязываться в новую войну польская шляхта не шибко хотела. Так что, даже если он заручится поддержкой кого из магнатов, вряд ли собранные против меня силы превысят цифру в десять тысяч солдат. Конечно, Ходкевич громил шведов и куда меньшим числом, но затевать с такими силами наступательную войну… Ну не идиот же он? Или все-таки как раз таки идиот? Тем более что отношения с Польшей сейчас весьма натянутые…
В принципе, к войне я был более-менее готов. Сразу после Южной войны, опустошившей казну, я перестал так же часто, как и в период подготовки к ней, устраивать военные смотры и учения, снизив их периодичность до одного раза в два года. Но два года назад, когда наша «зарубежная церковная стажировка» развернулась вовсю и начала постепенно двигаться в сторону как раз разразившегося нынче скандала, снова перешел на ежегодные смотры. А этой зимой устроил аж два таковых. В начале и в конце зимы.
Это не прошло незамеченным. По стране снова поползли слухи, что царь-де воевать задумал. Народ гадал только — с кем. Шведы пока сидели тихо, поляки вроде как тоже. Отношения с османами также наладились. После смерти Ахмеда I и отстранения от власти его полоумного братца Мустафы новый султан Осман II подтвердил все ранее достигнутые договоренности. Впрочем, это было объяснимо. Идти воевать Русь ему было совершенно не с руки. Османы ведь не крымчаки. У них куда более устроенная армия — с пехотой, с артиллерией, с обозами, так что переться через причерноморские и приазовские степи они будут долго. И если даже выступят в поход весной, то с учетом времени на перевозку войск, на устроение передовых войсковых магазинов, на марш и так далее до первых русских крепостей основной части страны доберутся дай бог к концу лета, а то и к осени. А зимовать в чужой, враждебной стране с крайне недружелюбным населением и с чудовищно растянутыми собственными коммуникациями, да на которых еще будут резвиться казаки и подвластные мне кочевники… Что-то подобное попытался провернуть Наполеон. Его результат можно вывести как стандартный для таких условий. Да и османы уже пытались сунуться в Россию. Еще при Грозном царе[14]. Из почти стотысячного войска едва несколько тысяч назад вернулось. А ведь тогда у них еще были крымчаки, да и казанские и астраханские татары тогда тоже вроде как были еще не прочь перекинуться на сторону османов…
А сейчас? Максимум, на что он мог рассчитывать, это выкинуть меня с побережья Черного моря. Но, как теперь уже стало ясно, мое присутствие там оказалось для него довольно выгодным.
Во-первых, сразу после заключения мира я, пользуясь тем, что у меня в Азове и Перекопе сидели крупные гарнизоны, взял донских казачков на короткий поводок, категорически запретив им всякие походы «за зипунами». В то время как запорожцы развернулись вовсю. Зализав раны, сечевое войско под руководством Петра Сагайдачного принялось за старое, взяв сначала Синоп, а затем и Бургас[15]. А города поменьше подвергались набегам и разгромам практически ежегодно. Это вызывало заметный рост напряженности между Высоким диваном и королем Сигизмундом, которая вскоре непременно должна была разразиться крутой разборкой. Вернее, уже не раз разражалась, гетман Станислав Жолкевский вовсю с едисанско-буджакско-турецкими отрядами на границе бодался, но сам султан с основной армией пока еще в дело не вступил. Может, отсутствие войска уничтоженных крымчаков сказывалось, может, какие внутренние дела не пускали, но теперь все шло к тому, что Осман II все-таки ввяжется… Впрочем, если быть до конца откровенным, у моих донцов также рыльце было в пушку. С Дону- то они «за зипунами» действительно более не ходили, но те, у кого так уж чесались на это дело руки, по весне отправлялись в Край и, дождавшись там запорожских стругов, присоединялись к запорожцам. Но официально ни я, ни мои воеводы этого как бы не знали. Так что с меня все взятки гладки. И когда турки, коим про это дело настучали поляки, изо всех сил пытавшиеся отвертеться от войны, выкатили мне претензию, я картинно возмутился, заявив, что все ложь, а если и не ложь, то из дончаков там кто если и был, то — единицы, эвон им как далеко с Дону идти-то, а там у меня все жестко.
Затем пообещал, что даже с этими единицами разберусь конкретно и немедленно накажу кого попало, а потом эдак по-иезуитски посетовал, что здесь-де на Днепре у меня крепостенка маленькая, людишек мало, за всем уследить невозможно, а вот был бы в моих руках Озю-Кале… После чего казачкам было грозно, громко (ну так, чтобы в Истамбуле слышно было) и строго-настрого велено более с запорожцами не ходить, и они послушно… перестали приставать к ним в самой крепости, а стали присоединяться к запорожским стругам верстах в трех ниже по течению. Чем все и закончилось… Во- вторых, заметно оживившаяся взаимная торговля начала приносить в вечно пустую казну османского султана кое-какие дивиденды. А торговля в черноморском регионе оживилась весьма шибко, поскольку заметно увеличились товаропотоки, берущие начало аж в Индии и Китае, ранее во многом перекрытые вследствие непрекращающихся войн с Персией. Не говоря уж о караванных путях, проходивших по территории самой Персии, — персы практически напрочь перекрыли турецким купцам Персидский залив, перерезав важнейший торговый путь, известный уже тысячелетия. А после того как Аббас I взял Басру и Багдад, туркам остался только маршрут по Красному морю. Но и там были свои косяки. Во-первых — не до конца замиренный Аден и пираты Сомалийского рога. Как выяснилось, они и в эти времена вовсю резвились в Аденском заливе. И, во-вторых, — португальцы, коим папа Александр VI еще в тысяча четыреста девяносто третьем году даровал все земли восточнее меридиана, проходящего поблизости от Канарских островов. Вот ведь озорник, взял и своей властью разделил весь земной шар между Испанией и Португалией, а остальные, мол, перебьются. Нет, в покинутые мною времена тоже случаются подобные забавы, например, в Штатах есть фирмочки, которые участками на Луне торгуют. Но те хоть знают, что просто лохов разводят. А ведь папа Александр VI был уверен, что это вполне в его воле… Так вот, эти португальцы сейчас обосновались в Индии, по большей части на Гоа (недаром европейцы любят кататься на отдых именно туда — почитай с шестнадцатого века инфраструктура под них затачивалась), еще не ставшей
