— Да, Люба, ты права, — поправила баба Вера очки на носу и поставила чайник на газ. — Трудно поверить, что кровяные тельца способны возвращать здоровье и жизнь. У меня есть две версии. Либо исцеление «от бесов» Иисус Христос производил без помощи какого-либо прибора, и все выводы Доктора основаны на неверных предпосылках. Либо… Либо Граалей было два! Один содержал кровь Христа, а другой — исцелял. Иосиф Аримафейский, вполне, мог привезти в Британию обе Чаши. Ведь, послужило же что-то причиной возникновения легенды об исцеляющей силе некоего Сосуда, прикрытого драгоценной тканью, рядом с которым непременно находился серебряный подсвечник на шесть свечей. Этот подсвечник и мог быть аккумуляторной батареей… Итак, в Россию в качестве трофея попали оба Сосуда, будем считать это рабочей гипотезой. Один из них — перед нами, а другой — попал в руки фотографа после убийства Тенгиза.
— Ну, тогда все ясно, — шепеляво заявил Скелет. — Второй Грааль забрал убийца фотографа Ивана — Продавец фокусов. Илья, ты же знаешь, где он живет. Давай наведаемся к нему домой с моими ребятами.
— Видишь ли, — смущенно опустил глаза Илья. — Это был чистой воды блеф, когда я сказал Доктору, что выследил Толстого человека. Я действительно приехал раньше времени и решил подождать в машине. Я видел, как Маша появилась у дверей фотоателье, нерешительно постояла и вошла внутрь. Через пару минут она выскочила, держа в руке какой-то предмет, и скрылась в темноте. Маша, что это было?
— Пресс-папье, — ответила я, догадавшись, почему пикап, припаркованный возле фотомастерской, вызывал во мне смутные воспоминания чего-то знакомого.
— В это время по улице прошли пьяные подростки и чуть не изуродовали мою машину, — продолжил свой рассказ Илья. — Следом подкатил «Мерседес», из которого вышли Доктор и Лариса. Семен вошел в ателье, а мадам Ренар осталась возле автомобиля. Доктор выскочил из дверей, как ошпаренный, и они быстро уехали. И вот тут-то на крыльцо вышел высокий бородатый человек. Он настороженно оглянулся по сторонам, запер дверь на ключ и быстрым размашистым шагом направился в арку. Человек был одет в темный плащ, шляпу и нес в руках потертую спортивную сумку с надписью «Puma». Пока я запер машину, подергал ручку двери фотомастерской и поискал вокруг Машу, прошло какое-то время. Во дворе дома, куда ушел бородач, уже никого не было. Я покрутился там еще немного и уехал домой, решив, что Иван забыл о нашей встрече.
Чайник вскипел, и баба Вера разлила всем в чашки крепкой заварки, на десерт подала мятные пряники. Мы потягивали чай и молчали. Похоже, что след Продавца фокусов утерян, и нам никогда не найти второй Грааль.
— Разве можно умереть от страха? — встрепенулась Любаша. — Неужели, мадам Ренар до смерти боялась лягушек?
— А вот и новый труп! — всплеснула руками баба Вера и осуждающе поджала губы.
— Не думаю, — покачал головой Илья. — Я где-то читал, что бывают ядовитые лягушки. В Южной Америке водятся «кокои», их яд используется местными индейцами для изготовления отравленных охотничьих стрел. Человек может умереть, просто прикоснувшись к ней. Куприян, скорее всего, тоже умер от редкого яда, поймав новую лягушку рядом с фикусом. По словам Виктора, Доктор принес ее накануне в баночке, и дверь в оранжерею открыл, скорее всего, он. То есть убийство Куприяна на совести Семена.
— Вот, ведь, фигня какая, — расстроился опухший Скелет. — Выходит, фикус — это вовсе не фокус! Зря мы его американцам продали.
Любаша заерзала на табуретке, а Илья хлопнул себя по лбу, достал из кармана брюк газетный сверток с калымными деньгами и протянул его Виктору.
— Ты извини, но я не Продавец фокусов. За Любовь расплачивайся не со мной.
— Да понял я, понял, — усмехнулся щербатым ртом Витя. — Ты эти деньги девушкам отдай.
Мы с Любашей синхронно покраснели и засуетились, разливая всем по новой чашке чая.
— А чем кончился бой? — ловко сменила я тему разговора. — Много жертв?
Баба Вера ахнула и расплескала свой чай. Все посмотрели на меня с осуждением.
— Да нет, — поморщился моей бестактности Скелет. — Кольку только шальной пулей убило, и Доктора придавило насмерть здоровенной пальмой. А остальные живы. Свалим все на разборку с Солнцевской группировкой. Никто и расследовать не будет… Кстати, — вскинул он руку с часами. — Нам уже пора. Надо съездить проверить, как там дела.
— Витя, ты не боишься, что тебя опять в ловушку поймают? — ехидно поинтересовалась я.
— О, нет! — вместо него ответила Любаша и ласково посмотрела на своего милого. — Ты, Маша, в полуобморочном состоянии была, потому и не помнишь: после боя, когда мы в пикап Ильи загружались, охранники скандировали на прощание: «Скелета — на царство!».
Мы проводили молодых. Мужчины торжественно жали друг другу руки и братались, как участники Сопротивления. Баба Вера растроганно обхватила покатые плечи Виктора, пообещала накормить его в ближайшем будущем своим фирменным тортом «Наполеон» и благословила на новые ратные подвиги. У Любаши уже был царский вид. Она снисходительно чмокнула меня в щеку и сказала, что первым делом надо подремонтировать оранжерею, а остальным хозяйством она займется позже.
Любопытная соседка Варвара Ивановна с большим удовольствием наблюдала выход Любаши и Виктора из нашей квартиры через дверную щель. Расставание было долгим и трогательным.
Баба Вера махала им ладошкой и тихонько шептала мне на ухо:
— Утром, часов в девять, приходил мужчина. Назвался Николаем Михайловичем. Спрашивал, все ли у нас в порядке. Сказал, что у него какой-то прибор обнаружения барахлит. Я ему ответила, что с тобой все нормально, и будить тебя не стала. Он мне не понравился, скользкий какой-то, и след губной помады возле уха.
— Маша, — повернулся ко мне Илья, бдительно наложив все засовы входной двери. — Поехали ко мне, с родителями познакомлю. А?
— Поезжай, поезжай, — одобрила идею баба Вера. — Посуду я сама домою. По дороге загляните к Георгию Германовичу. Он просил просмотреть кое-что из бумаг Петра Силантьевича для своих мемуаров. Так я все нашла в кладовке.
Тетушка вынесла из своей комнаты стопку толстых ученических тетрадей в клеенчатых обложках. Записи покойного супруга не отличались опрятностью. Тетради были изрядно помяты, засалены и распухли от дополнительных листочков и загнутых страниц.
По московским понятиям, добросердечный пенсионер Георгий Германович жил рядом, буквально за углом, в районе станции метро «Динамо». По дороге я устроила Илье допрос с пристрастием и выяснила, что с фотографом Иваном он познакомился случайно на фотовыставке неформальных фотографов. Ему очень понравились работы покойного, в то время еще живого. А поскольку Илья работает в журнале «Гео», то ему пришла в голову мысль организовать выставку фотографий самодеятельных художников под эгидой журнала. Вот он и собирался обсудить с Иваном этот вопрос в тот злополучный вечер.
Машина въехала во двор, миновав ажурный дом, и остановилась возле шеренги гаражей-ракушек. Мы долго целовались и почти совсем забыли, зачем нас занесло в эти края.
Пенсионер жил на восьмом этаже. На наш звонок долго никто не открывал. Но, судя по тому, что где- то в недрах квартиры перекрикивались два голоса, хозяева были дома. Наконец, защелкали замки, зазвенели цепочки, и дверь распахнулась. В дверном проеме стоял высокий худой мужчина в растянутом морском тельнике, застиранных джинсах и стоптанных кроссовках на босую ногу.
— Здравствуйте, — робко протянула я стопку тетрадей. — Вот, баба Вера просила передать записки Петра Силантьевича. Он мой дядя.
— Проходите, — строго сказал бывший начальник, пресекая наши попытки тут же откланяться. — У меня водопроводные проблемы, нужна мужская помощь.
Хозяин гостеприимно подал нам для пожатия правый локоть, так как его ладони были выпачканы чем-то черным. В руке он держал разводной ключ. Георгий Германович шагнул в сторону, и мы очутились в прихожей, наполненной вешалкой с богатым выбором ватников, курток, спецовок, плащей и головных уборов. На глаза мне попались велосипед, лыжи, ящики, чемоданы, спортивная сумка, из которой торчала черная длинная пакля, похожая на бутафорский парик, набор зонтов и прочие вещи, столь необходимые в хозяйстве.
Откуда-то из глубины длинного коридора донесся натужный кашель заядлого курильщика.
