далеко от сопровождающих.
— Нет, — ответил Барабин. — И надеюсь, что не опередят.
— Значит, ты действительно умеешь читать мысли?
— Иногда.
— Я не хочу, чтобы ты читал мои мысли. Никогда!
Барабин понял, что опять подставился. Если среди баргаутов распространится слух о чтении мыслей, то их желание убрать проклятого чародея с глаз долой и из сердца вон многократно возрастет.
Кому захочется, чтобы кто-то посторонний беспрепятственно копался у него в башке?
Чтобы спасти положение, пришлось срочно менять легенду.
— Я прочитал мысли Ночного Вора, — сказал Роман. — Мы с ним из одной страны, так что это было нетрудно. А ваши мысли я не могу прочитать.
Принцесса коротко кивнула и закрыла эту тему, задав следующий вопрос:
— Кто еще знает о мече?
— Никто, — сказал Барабин. — И я думаю, никто кроме короля не должен об этом знать. Хотя с другой стороны, мы всегда можем сказать, что самозванец врет в надежде переманить на свою сторону побольше воинов.
— Он не врет. Меч у него, — отрезала принцесса. — И он готов показать его всем, кто сомневается.
— Родерик далеко. Столица Баргаута не видна из долины Кинд.
— Родерик близко. Он уже вышел из столицы и скоро будет здесь.
Самые худшие опасения Барабина оправдывались одно за другим.
Для Родерика логичным было оставаться в королевской цитадели. Но кто сказал, что этот безбашенный отморозок станет действовать логично — особенно имея на руках такой козырь, как меч Турдеван.
А с другой стороны, очень может статься, что с этим козырем наиболее разумно как раз идти в атаку, пока не опомнилась другая сторона. И тогда получается, что принц Родерик — не такой идиот, каким его представляют. Или же его действиями руководит некто гораздо более умный.
Меч Турдеван в руках Родерика способен посеять в королевском войске брожение и раскол. Ведь сама принцесса сказала без обиняков и недомолвок:
— Родерик — старший принц королевского дома и в его руке — королевский меч. Это значит, что он теперь король.
— Я слышал, что королем станет тот из принцев, кто возложит Турдеван на могилу отца, — возразил Барабин, хотя на самом деле он ничего подобного не слышал.
Он просто прикидывал, какие доводы можно противопоставить бесспорному материальному факту, но любой словесный аргумент казался зыбким против железного меча в руке старшего из принцев.
Барабин привык жить в мире, где прав тот, кто сильнее, и несколько тысяч человек с оружием заведомо круче, чем несколько сот. Однако в том мире тоже были свои законы и свои обычаи, которые назывались «понятиями».
И понятия там, как и здесь, стояли выше законов, а порой и выше грубой силы.
Так что для Барабина в обычаях Баргаута странной была форма. А внутреннее содержание мало чем отличалось от того, к чему он привык в прошлой жизни, балансируя на грани легального бизнеса и откровенной уголовщины.
Использование грубой силы «не по понятиям» называется беспределом, и здесь это правило действовало не хуже, чем там.
Недаром ученые говорят, что криминальные правила поведения вытекают напрямую из феодальных, а кое в чем и из первобытных.
И теперь Барабину приходилось лихорадочно думать, как в создавшихся условиях сделать все по правилам — но так, чтобы в свою пользу.
Но принцесса знала баргаутские законы и обычаи лучше. Барабин только что-то где-то слышал, а Каисса выросла в этой атмосфере. И она сразу поняла, что предложенная чародеем отмазка не катит.
Расклад предельно ясен. Один из принцев позорно потерял королевский меч, а другой вернул его в королевский дом. И то, что второй был псих, придурок, пьяница и хулиган, могло обернуться лишним поводом для перехода баргаутских рыцарей на его сторону.
Такой человек, как Родерик, попросту не сможет держать феодалов в узде, и под его властью благородные доны будут чувствовать себя примерно так же вольготно, как английские бароны при короле Джоне Безземельном.
Оставалась последняя зацепка.
— Я слышал также, — сказал Барабин принцессе, — что хозяином именного меча может считаться лишь тот, кто заполучил его в честном бою. А честного боя не было и в помине.
— В том-то и дело, что был, — покачала головой принцесса. — В королевской цитадели появился черный камикадзе с Турдеваном в руке. Рабыни меча и янычары стражи подчинились ему и впустили в замок Родерика, который вызвал камикадзе на поединок.
— И камикадзе дал себя убить?
— На то он и камикадзе, — кивнула принцесса.
Последняя ниточка оборвалась.
— Он пришел через колдовские ворота? — спросил Барабин, хотя это не имело никакого значения.
Утверждая рыцарское достоинство Истребителя Народов, король Гедеон ясно сказал, что колдовство не является препятствием к этому. Магию нельзя использовать в честном поединке, а на пути к нему никаких запретов нет.
— Никто не видел, как он пришел, — сказала принцесса. — Наверное без колдовства не обошлось. Но бой выиграл Родерик, а он не умеет колдовать. Победа была честной.
И хотя было очевидно, что Родерик проделал свой финт в сговоре с Ночным Вором, это не могло ничего изменить.
Если обычай входит в противоречие со здравым смыслом — о здравом смысле лучше забыть.
62
Отряд, во главе которого майордом Грус Лео Когеран выехал из черного замка навстречу принцессе, сильно отличался по численности и составу от прежнего, разгромленного в бою с аргеманами при Таугасе.
Тогда майордом потерял почти всех своих рыцарей убитыми и пленными. И хотя пленных вскоре освободил Истребитель Народов, в свиту дона Груса они не вернулись.
Теперь они в большинстве своем сидели в мостовой башне черного замка, и командовал ими Рой из графства Эрде.
Рабынь своего меча, которые были в том отряде, майордом потерял тогда же и в основном убитыми. Лишь несколько девушек достались Барабину в качестве боевых трофеев, но все они погибли при штурме черного замка.
И тем не менее, новый отряд майордома оказался не меньше, а больше прежнего. И его состав наглядно свидетельствовал о том, что баргаутским рыцарям надоело торчать в черном замке и долине Кинд.
За доном Грусом следовало не меньше трех сотен рыцарей. То есть пятая часть всей тяжелой конницы, которую покойный король Гедеон привел под стены черного замка.
Оно конечно, тяжелая рыцарская конница — не самый полезный род войск при обороне замка (как, впрочем, и при штурме). Но выводить ее из оборонительных порядков теперь, когда известно точно, что принц Родерик не собирается отсиживаться в королевской цитадели и уже движется к западной границе, было верхом безумия.
