тысяч зрителей. Когда на трибуне появлялся император, его приветствовали оглушительными криками. Они-то и вскружили голову Михаилу настолько, что он забыл, и кто он, и, главное, кому обязан этим незаслуженным величием.
Однако вскоре Михаил заболел. Он и прежде был слаб здоровьем, а теперь его начала бить падучая, преследовали призраки. Император безмерно каялся, что отчасти оказался виновен в смерти Романа Аргира. Он почти не выходил из церкви – ну, разве что для того, чтобы совершить паломничество к святым местам. Теперь фактическим правителем империи стал Иоанн. К этому он и стремился с самого начала. А всеми покинутая Зоя искала новой любви.
И вот тут-то в Константинополь возвратилась дружина викингов, которые все это время были заняты укреплением пошатнувшейся империи.
Где только ни пришлось потрудиться викингам во славу Византии! Гаральд топил в Эгейском море африканских пиратов, бился с сарацинами на брегах Евфрата, а потом сражался в Нильской долине под командованием Георгия Маниака, знаменитого полководца. Он побывал и в Сицилии, где встретился с патрицием Кевкаменом Катакалоном, который затем был отправлен на Русь послом и не отказался отвезти в Киев послание от Гаральда – для князя Ярослава (точнее, для его дочери). Кстати сказать, Гаральд часто отсылал письма к Киев, и не просто письма. Туда он отправлял всю свою военную добычу. Ярослав обязался беречь ее до возвращения викинга, который богател буквально на глазах придирчивого киевского князя.
Между прочим, отправляя все свое добро в Киев, Гаральд поступал очень предусмотрительно… но об этом позже.
Катакалон оказал Гаральду также и протекцию. Когда Византия установила перемирие с египетским халифом, который в ту пору владел Палестиной, Гаральд и его дружина были посланы охранять восстановление храма Христа. Рекомендовал викингов для этого именно Кевкамен Катакалон.
Страшное запустение увидел Гаральд в святой земле. После войны греков с сарацинами она лежала в развалинах. Викинги охраняли рабов, которые возводили разрушенные стены храма Христа, хотя, впрочем, сарацины свято соблюдали условия договора и даже помогали доставлять строительные материалы и воду в эти пустынные места. Куда большей опасности натерпелись и строители, и охрана от разбойников, которые промышляли по дороге в Иерихон. Вместе с воинами халифа викинги очистили этот путь, который отныне стал безопасен для странников.
Да уж, много чего навидался Гаральд! Он даже искупался в Иордане, чтобы смыть грехи, но, несмотря на свою легендарную храбрость, не решился войти в черные воды Мертвого моря, полного серы, которая упала с небес во время сожжения Содома и Гоморры гневом Господним.
Срок договора викингов с Византией между тем подходил к концу. Гаральд не раздумывал, возобновлять его или нет. Настала пора возвращаться в Киев!
Мыслями викинги были уже далеко от Византии. Однако именно в это время истосковавшаяся, печальная императрица увидела предводителя северных наемников, этериарха[10] Нордбрикта (Гаральд, как мы помним, назвался этим именем) – и мир для нее словно бы воскрес и засиял во всей красе. Она вдруг почувствовала отвращение к своим темноволосым, темноглазым, низкорослым, пухленьким и изнеженным любовникам. Теперь ее влекло только к этой грубой силе, воплощенной в образе голубоглазого и светловолосого высоченного богатыря с могучим разворотом плеч и твердым, крепко сжатым ртом. Императрица велела Иоанну доставить к ней Нордбрикта.
Евнуху не привыкать было исполнять поручения такого рода. Даже после того, как Михаил Пафлаго-нянин ударился в благочестие и больше не навещал опочивальню Зои, она редко спала одна. Не кто иной, как именно евнух, приводил к ней молодых мужчин. И каждый раз сердце Иоанна сжималось от ужаса. А вдруг императрица пожелает, чтобы какой-то из ее любовников сменил на троне Михаила? Вдруг тот в одночасье умрет – по ее воле? Ни у кого это не вызовет недоумения, ведь о хворях императора всем известно. Строго говоря, оно бы и с Богом, думал иногда евнух, которому и самому осточертел припадочный, капризный братец, но если на трон взойдет совершенно чужой человек, что будет тогда с ним, с Иоанном? Его многие недолюбливали, а еще больше народу откровенно ненавидело… Не захочет ли новый император прикончить человека, который слишком много знает о дворцовых тайнах?
Больше всех Иоанн опасался Константина Мономаха, красавца-атлета родом из Далласы (между прочим, именно на его дочери Марии был женат сын Ярослава Мудрого Всеволод). Константин был вдобавок еще и очень умен, из тех краснобаев, ворчал про себя Иоанн, которые легко обвивают словами сердце любой женщины. И евнух даже обрадовался, когда узнал, что Зоя призвала к себе Нордбрикта. Всем известно, что этот варвар безнадежно влюблен в какую-то девицу из племени скифов, наверное, столь же долговязую и бледнолицую, как он сам. Иоанн знал все, что творилось при дворе, знал он и то, что многие патрицианки порою зазывали Нордбрикта к себе в гости. Он являлся, иногда оставался на ночь… но этим все и ограничивалось, хотя некоторые дамы влюблялись в него и потом не давали ему прохода. Но он никогда не соглашался на второе свидание. В этом была какая-то загадка, которая занимала многих, но разгадать которую не мог никто.
И Иоанн решил присутствовать при свидании Нордбрикта с императрицей. Во-первых, он хотел выведать, если получится, тайну викинга, во-вторых, хотел знать, как будет вести себя императрица. Что, если она по уши влюбится в варвара и пообещает ему престол? Тогда, провожая Нордбрикта из ее покоев, можно, словно невзначай, устроить ему какую-нибудь пакость. Например, провести из дворца в обход, через сады, кривые тропы которых оканчивались глубокими обрывами. На дне же пропастей торчали острые камни. Человек, сорвавшийся туда, не имел надежды выбраться – он разбивался насмерть! Можно подкинуть в опочивальню Нордбрикта ядовитую змею. Можно устроить так, чтобы он оступился, упал с лестницы и сломал себе шею. Или использовать старый, проверенный способ – угостить Нордбрикта вином, в который подмешана хорошая толика быстрого и милосердного яду. Иоанн знал массу способов отправить человека на тот свет – причем так, что ни у кого не возникнет никаких подозрений!
Само собой, о присутствии его при свидании никто знать не будет: у Иоанна было одно секретное местечко для наблюдения.
И вот Нордбрикт у Зои. Разодетая так, что все ее соблазнительные формы откровенно просвечивали под легкими, развевающимися тканями, благоухающая, словно куст роз, она завела с варягом милый, веселый разговор, во время которого превозносила его силу, мужественность, верную службу, обещала щедрую награду и вздыхала о том, как печально ей будет расстаться с таким великолепным воином и красивым мужчиной, ничего не получив от него на память. Не может ли он сделать ей небольшой подарок?
– Что желает государыня получить от меня, недостойного ее милости и расположения? – удивился Нордбрикт.
– Прядь твоих роскошных волос, – промурлыкала Зоя. – Я перевяжу их золотой лентой, и неведомо, что будет сверкать ярче – золотая парча или золото твоих кудрей.
Нордбрикт не без гордости отбросил за плечи свои длинные светлые волосы (на взгляд Иоанна, они были чрезмерно густы и жестки, словно конская грива, вдобавок перепутаны ветром, как солома в скирде, да и цвета такого же!) и ответил, что не может исполнить просьбу императрицы.
