— Мутанты! — неожиданно снизошел до ответа офицер. — Атакуют каждую ночь из южных туннелей. Сезонное обострение. Мелкие и довольно живучие твари, легко пробираются по вентиляционным шахтам.
Достав из кармана кителя серебряный портсигар, штурмбаннфюрер неспешно и с явным удовольствием закурил.
— Будете? — офицер протянул открытый портсигар Харону.
— Нет, спасибо, не курю, — вежливо отказался тот.
— Как хотите.
Звонко щелкнув, портсигар закрылся.
— Странно, — через некоторое время проговорил майор, задумчиво глядя в дальний конец станции. — Почему не слышно стрельбы?
И, затушив о ближайшую колонну сигарету, штурмбаннфюрер поспешно ретировался.
— Не нравится мне все это, — продолжал баламутить воду Микола. — Черт меня дернул торговать с фашистами…
Харон прислушивался к окружающим звукам. Выстрелов по-прежнему не было слышно. Со стороны туннелей дул легкий сквозняк, неся с собой стойкий запах креозота и застарелой плесени.
Где-то через час давешний офицер вернулся, причем вернулся не один, а в сопровождении пятерых автоматчиков.
— Отпирайте!
Часовые, стерегущие караванщиков, поспешно открыли клетку.
— Вы все арестованы! — неожиданно объявил штурмбаннфюрер.
— Мать-перемать… — протяжно застонал Микола.
— Нам стало известно, что среди вас находится апологет!
Усатый зазнайка громко присвистнул.
— Пусть этот человек выйдет вперед, — приказал офицер. — В противном случае нам придется применить к вам самые жестокие меры.
Караванщики подавленно молчали, изучая мраморный пол.
— Чего-то подобного я и ожидал! — удовлетворенно кивнул штурмбаннфюрер. — Начнем с этих троих!
Харон неожиданно почувствовал, что его куда-то тащат. Вместе с ним солдаты грубо выволокли из клетки двух немолодых караванщиков, одним из которых оказался любитель баек про метро.
— Да что ж это делается?! — истошно орал невысокий плюгавый мужичок. — Куда вы меня тащите, изверги?
Мощный удар прикладом сразу же остудил его пыл. Харон же не сопротивлялся: в любом случае ему в этой ситуации мало что угрожало. Интересно, что фашисты собирались с ними сделать? Неужели пытать? Это вряд ли, потому что существует опасность погубить апологета. А вдруг у того сердце больное?
Пленников отвели в служебные помещения станции, освещенные багровым светом. Штурмбаннфюрер открыл неприметную металлическую дверь, солдаты направили в темный проем автоматы. Затем мощным пинком один из караванщиков был загнан вовнутрь.
Дверь закрылась.
Глухо проскрежетал ржавый засов.
Пару минут вообще ничего не происходило, и когда уже казалось, что тишина будет вечной, из-за двери послышался полный ужаса нечеловеческий крик.
— Не он! — с сожалением покачал головой офицер. — Давайте следующего!
Солдаты схватили попытавшегося упасть в обморок любителя баек.
— Нет! — вмешался Харон, глядя в глаза откровенно скучающего штурмбаннфюрера. — Давайте лучше я пойду.
Майор безразлично пожал плечами:
— Воля ваша!
Автоматы вновь смотрели на металлическую дверь.
Проскрежетал отодвигаемый ржавый засов.
Глаза долго отказывались привыкать к темноте. Густота окружающей тьмы была такая, что, казалось, ее можно раздвигать руками. Помещение по ощущениям небольшое, метров восемь в длину и где-то столько же в ширину. Прижавшись спиной к наглухо закрытой двери, Харон обратился в слух. Каменный пол скребли чьи-то когти, кто-то ковыляющей походкой медленно прошел мимо, затем послышалось удовлетворенное урчание и секундой позже противное чавканье. Тварь определенно передвигалась на двух ногах, но была, судя по всему, небольшого роста. Кровавая трапеза длилась недолго. Невидимое в темноте существо снова подошло к апологету и, тихо заурчав, принялось тереться тупой мордой о его ногу. Уникальный дар влиял на различных мутантов по-разному. Кто-то в панике бежал, кто-то становился абсолютно пассивным, а кто-то, подобно плененной фашистами твари, воспринимал человека как лучшего друга. Харон брезгливо поморщился, отпихивая мутанта коленом. Существо обиженно засопело. Тогда Харон пнул намного сильнее. На этот раз тварь громко завизжала, нервно забегав по помещению. Необходимая картинка сложилась. Что ж, фашистам не откажешь в смекалке. Когда мутанты не напали в урочный час, стало ясно: происходит что-то экстраординарное. Либо внезапно окончилось «весеннее обострение», либо что-то не пускало их из туннелей на станцию. Второй вариант выглядел логичней.
Вопрос на засыпку — как поймать десять апологетов?
Ответ — нужно поймать двадцать, а десятерых немедленно отпустить.
Харон усмехнулся. Фашисты держали в заточении мутанта. Зачем? Детали пока опустим, да они не так уж и важны. Важно другое, а именно: совершенно гениальная мысль при помощи плененной твари проверить на вшивость пришедших на станцию чужаков. Ведь настоящего апологета мутант ни за что не тронет. Ну а ненастоящего… будет чем кормить отловленного ублюдка. Тоже своего рода выгода. Действовать следовало быстро. Еще немного, и штурмбаннфюрер все поймет.
Что можно сделать?
Харон лихорадочно искал выход.
Есть один вариант. Слабо верится, что поможет, но попытаться все-таки стоит.
— Кис-кис-кис… — тихо позвал апологет, понимая, что в данной ситуации выглядит крайне нелепо.
Тварь в темноте громко засопела.
— Ну, иди же сюда, маленький тупой ублюдок!
Из широкого, украшенного заклепками пояса Харон выдернул заранее припрятанную гитарную струну.
— Давай, подходи!
Мутант заурчал. Длинные когти нетерпеливо скребли пол. Клыкастая мокрая морда снова ткнулась в правую ногу.
Апологет набросил на шею твари импровизированную удавку.
— Наивный человек! — штурмбаннфюрер с удовольствием разглядывал забрызганное кровью лицо Харона. — Неужели вы думали, что, убив нашего маленького друга, вы бы нас обманули?
— Во всяком случае, я попытался! — пожал плечами апологет.
— Вы сильно недооцениваете наши интеллектуальные возможности. Впрочем, все это уже не имеет значения. С вами желает побеседовать господин бригаденфюрер. Это, между прочим, большая честь, которой удостаиваются лишь избранные из чужаков.
— А что будет с остальными караванщиками?
— А что, вы думаете, с ними будет? — прищурившись, переспросил штурмбаннфюрер. — Разумеется, мы их отпустим. Мы ведь не жестокие звери, что бы о нас ни рассказывали в других поселениях.
— Хорошо! — кивнул Харон. — Ведите меня к нему.
— Для начала умойтесь, — усмехнулся офицер. — А то уж больно вид у вас… кровожадный.
Против умывания апологет не возражал.
