Уже к началу 1912-го численность армии была не только восстановлена до величины, предшествующей реформе, но и заметно увеличилась. Если к началу реформы общая численность сухопутных вооруженных сил составляла чуть более миллиона ста тысяч человек, то к началу 1912 года интенсивную боевую подготовку проходили уже более миллиона семисот тысяч нижних чинов и офицеров. Хотя армия мирного времени по утвержденным штатам насчитывала всего миллион четыреста тысяч человек. Это произошло вследствие того, что на Урале и в Поволжье было создано два десятка так называемых «технических учебных центров», в которых шла интенсивная подготовка командного состава и нижних чинов для пулеметных и артиллерийских подразделений корпусов второй очереди. (Этих-то за пять- семь недель, пока длится мобилизация, не обучишь.) Более того, на конец года имелись планы существенного расширения таких центров, чтобы уже к исходу 1913-го у нас имелся бы личный состав подразделений и частей для корпусов третьей очереди и второочередных артиллерийских частей большой мощности. Начинать их подготовку ранее вышеуказанного срока смысла не было, поскольку даже артполки первой очереди в данный момент были оснащены лишь таким количеством материальной части, которой было достаточно только для обучения… Но с этими планами уж как сложится. Ибо я не сомневался, что, едва немцы узнают о столь резком нарастании численности личного состава русской армии, они, скорее всего, встанут на дыбы и потребуют немедленных сокращений. И на это придется пойти, потому что нас сейчас каждый мирный день только усиливал…
Кроме того, нам удалось не только разместить военный заем, удачно использовав патриотический порыв, охвативший страну, когда люди узнали о фактическом ультиматуме Германии, но и задействовать в подготовке к войне силы общественности. Например, Союз сакмагонских дозоров объявил о разворачивании программы подготовки стрелков и пулеметчиков из числа юношей — членов союза, не служивших в армии, а также сестер милосердия из числа девушек — членов союза под громким названием «Защитим Россию». И это была очень серьезная заявка, поскольку к настоящему моменту Союз сакмагонских дозоров насчитывал почти миллион членов, что, естественно, было безнадежно далеко от показателей как комсомольской, так и пионерской организаций с их тридцатью шестью и восемнадцатью миллионами членов, но для организации, созданной на по-настоящему добровольных началах, — очень и очень солидно.
Русское медицинское общество выступило с программой переподготовки военных медиков. А Ассоциация авиапроизводителей России, коих уже, кроме меня, насчитывалось аж четверо (хотя общий объем производства остальных вкупе составлял едва ли половину от объема производства моего авиазавода), объявила, что открывает за свой кошт три «общественные» авиашколы. В этих школах намечалось в короткое время подготовить не менее трехсот пилотов по программе «скорый санитарный резерв» для пилотирования санитарных самолетов, способных ускоренно доставлять раненых от боевых позиций в стационарные госпитали. Согласившиеся участвовать в этой программе платили за обучение всего десятую часть от цены, зато в случае войны считались военнообязанными санитарной авиации.
Была также широко анонсирована программа создания специальных санитарных самолетов «для перевозки раненых на носилках». Я крайне осторожно подходил к ускорению военного прогресса в авиационной технике, хотя последние аппараты моего авиазавода уже были вполне пригодны для использования в качестве и истребителей, и разведчиков, и бомбардировщиков. Скажем, «Почтовый-2» развивал скорость до ста семидесяти километров в час при полезной нагрузке в десять пудов, каковой вполне хватало для пулемета с боезапасом и летнаба, надо было только поиграть с центровкой. А «Воздушный лимузин», уже выпущенный серией из двадцати единиц, способен был поднять шесть пассажиров и держаться в воздухе почти восемь часов. Причем каждый из пассажиров мог взять с собой багаж весом в полпуда, а в полете они обслуживались экипажем из трех человек, в состав которого входил специальный «воздушный проводник». Правда, скорость этого самолета составляла всего сто десять километров в час. Но при замене высокой и широкой пассажирской кабины с роскошными панорамными стеклами, с туалетом, самоваром, лесенкой на верхнюю прогулочную палубу, балконами на примыкающей к пассажирской кабине части крыльев на более узкое коробчатое «тулово» (французское слово «фюзеляж» в этом мире не прижилось) она должна была возрасти километров на двадцать, а то и на тридцать. С полезной же нагрузкой и так было все нормально — хватало и на бомбы, и на турельную установку.
Но главное — нам удалось сохранить все эти действия в секрете. Впрочем, как мне представляется, это оказалось возможным только вследствие того, что истекший год был очень богат на события, оттянувшие на себя внимание политиков, газетчиков и разведок. Если сказать кратко, мир начал скатываться в хаос, который явно должен был закончиться мировой войной. Хотя поначалу все думали, что опять удастся вывернуться.
Ну, естественно, все началось жесточайшим кризисом с Германо-американским обществом промышленности и судостроения. Несмотря на тщательнейшую подготовку, продуманную многоступенчатую структуру выведения средств и строжайшее соблюдение секретности, мы несколько раз едва не засыпались. Более того, из собранных по всем странам средств нам удалось аккумулировать всего около двух миллиардов — остальное пошло на текущую работу контор, финансирование прессы, взятки политикам и полиции, ну и выплаты счастливчикам, успевшим снять деньги до того, как мы начали сворачивать операцию.
Ну а что вы хотели? Двадцать процентов в месяц — это двести сорок процентов в год! Если считать усредненно, на выплаты одному счастливчику, с учетом содержания персонала, аренды помещений, перевозки и остальных расходов, шли деньги, полученные с четырех, а то и с пяти менее удачливых «инвесторов». Еще несколько десятков миллионов было оставлено наличкой в разных конторах и разграблено при разгроме. Это очень помогло запутать следы, ибо сколько там было точно — никто не знал, а слухи в народе ходили о гигантских суммах. Так что из САСШ нам удалось вывезти всего около ста миллионов. Да и то по большей части не деньгами и золотом, а оборудованием, скотом и сельскохозяйственной продукцией. Скажем, мы импортировали племенных бычков породы «черный Ангус», считающейся лучшей мясной породой мира. На них были заключены долговременные контракты, и за три ближайших года американцы обязались поставить нам во Владивосток около полумиллиона голов годовалых бычков и телок…
Остальные средства сейчас лежали мертвым грузом, вложенные в золото, укрытое в банковских хранилищах и в подвалах заранее снятых вилл, во множество обезличенных счетов и пакеты акций. И вытаскивать их сейчас было бы смерти подобно. Придется подождать годик-другой, пока все не успокоится.
Впрочем, эта афера затевалась в первую очередь именно для того, чтобы обеспечить моим ребятам, вложившим в запущенные мной проекты все свои деньги без остатка, некоторую резервную финансовую подушку — так что такое развитие событий можно было считать вполне нормальным.
К тому же резкие колебания американского фондового рынка вследствие этой аферы позволили нам вполне легально немного расширить свое участие и в некоторых других перспективных компаниях, используя наши законные активы в САСШ. Но сейчас рынок все еще «лежал», и эти инвестиции денег нам пока не принесли. А вздумай мы сейчас продавать активы — так еще и потеряли бы.
С Европой все было немного сложнее и в то же время проще. Так, существенная часть денег, заработанных в Германии, пошла на выкуп у фирмы «Вулкан» тех самых кораблей, которые заложило рухнувшее общество. Несмотря на то что торжественной закладки так и не состоялось, у кораблей уже начали собирать кили. Немцы маялись, не зная, куда их пристроить — работы-то уже идут, верфи заняты, а заказчик исчез. Нам же эти корабли должны были очень пригодиться с началом войны, поскольку были вместительны, мореходны и способны отлично ходить на линии Романов-на-Мурмане — Ньюкасл или Архангельск — Кале (ну или какие там у французов есть порты подальше от немцев). Так для того их, если честно, и заказывали. Синтетическое решение — оно самое выгодное, поэтому даже рекламные ходы Германо-американского общества промышленности и судостроения работали на нас. А правильное национальное позиционирование этого общества в разных странах — как немецкого в САСШ или Болгарии либо американского в Германии, Великобритании и Франции — позволило использовать его не только для зарабатывания денег, но и для создания выгодного нам общественного настроя… Лишь бы мы успели достроить транспортники до войны. Ну да транспортники — это не «Титаник» с его роскошью и гигантским водоизмещением в пятьдесят две тысячи тонн. За год построят.
А например, в Испании мы закупили мериносов. Сразу сто тысяч голов. Ну кто мог догадаться, что деньги, полученные в результате
