— Эк как бьют! — азартно воскликнул Лукьян. — Эх, надобно их в сабли имать! — И он нетерпеливо покосился на генерала Турнина.
Но тот продолжал моча наблюдать за приближающимися шведами.
— Илля-а-а! — внезапно послышался с противоположной стороны, от леса, рядом с которым располагались позиции шведской артиллерии, отчаянный визг кочевников.
Им и в голову не пришло дожидаться пехоту, вследствие чего все планы генерала Тотта полетели кувырком. Но это совершенно не отразилось на мерном движении железных шведских шеренг. Просто с холма, на коем возвышался шведский генерал, тут же галопом скатились два всадника, устремившиеся к приближавшимся шведским войскам, и, едва они достигли ровных шеренг, как ехавшие рысью на левом фланге боевого порядка шведские драгуны четко развернули коней и галопом поскакали в сторону азартно рубящих шведских артиллеристов иррегуляров. Туда же, молниеносно перестроившись, двинулись и два шведских полка.
— О как свеи дают! — восхищенно выдохнул Лукьян.
Да, столь четкому и быстрому перестроению можно было лишь позавидовать…
В этот момент шведы подошли вплотную к линии русских рогаток. И весь фронт русской армии окутался клубами порохового дыма. Стрельцы открыли огонь…
— Картечью бьют! — негромко произнес генерал Турнин, сумевший в стоявшем грохоте непонятно как уловить некое изменение в голосе русской артиллерии. — И шибко! Молодцы!
Царевич согласно кивнул. Хотя сам ничего такого не расслышал, несмотря на то что в свое время закончил пушкарскую школу…
Где-то около часа сражение шло на равных, несмотря на то что тридцати с лишком тысячам русских противостояло всего около семи тысяч шведов. Два шведских полка были разгромлены в оставленном лагере, а еще два пехотных и драгунский сейчас связывали боем иррегуляров и бегом подтянувшийся со стороны Ивангорода бывший крепостной гарнизон… Над полем боя висел неумолчный грохот. Наконец, разглядев что-то в белом дыму, напрочь закрывшем картину боя, генерал подозвал вестового и приказал:
— Передайте полковнику Кадышеву, пущай атакует полки, что свеи отправили сдерживать иррегуляров и подошедших ивангородцев.
Командир кирасирского полка Кадышев начальствовал над всей русской кавалерией. К царевичу тут же развернулся Лукьян.
— Дозволь, царевич! Ну мочи ж нет тут торчать…
Иван нахмурился, но затем кивнул:
— Токмо на рожон не лезь. Ты мне живым надобен.
— Ништо! — заорал обрадованный драгунский лейтенант, с места бросая коня в галоп. — Ух, повеселюсь!
А спустя несколько минут до стоящих на холме донесся гулкий топот конских копыт, и из-за правого фланга русского построения на рысях выметнулась русская кавалерия. Впереди, четко держа строй, на рослых конях скакали кирасиры…
Генерал Тотт опустил подзорную трубу и резким движением сложил ее. Смотреть больше было не на что. Шведы, избиваемые артиллерийским огнем и лишенные поддержки своей артиллерии, медленно отступали, все еще держа строй, но было совершенно ясно, что это — конец. Русские оказались не так слабы, как это представлялось шведам. Яростные атаки шведской пехоты не привели к прорыву строя ни одного русского полка. А теперь сражение должно было превратиться в настоящую бойню, поскольку иррегуляры и регулярная русская конница уничтожили остатки шведских драгун и два полка пехоты, которые он отрядил защищать тыл шведской армии, и сейчас перестраивались для атаки в тыл его основных сил. Генерал надеялся за то время, пока эти его солдаты будут умирать, разбить основную армию русских, а уж затем ударить по подошедшему отряду. Ну кто мог подумать, что московиты умеют так воевать?
— Капитан! — Генерал жестом подозвал к себе Йохансона.
— Да, господин генерал?
Якоб Тотт несколько мгновений угрюмо молчал, глядя на свою избиваемую армию, а затем негромко заговорил:
— Я напишу письмо королю. В трех экземплярах. Подберите еще двоих солдат из числа хороших наездников. Вы должны обязательно доставить королю мой рапорт. Похоже, мы сильно недооценили московитов. У них великолепные солдаты. И отличные командиры. Им, конечно, еще не хватает боевого опыта, но… боюсь, мы предоставим им достаточно возможностей его набраться. Поэтому король непременно должен узнать обо всем, что случилось здесь. Вам понятно?
Капитан мрачно кивнул:
— Да, господин генерал. Но я бы предпочел…
— Мне неважно, что вы предпочли бы, — оборвал его Тотт, — идите и подберите еще двух гонцов. А я пока приготовлю письма… — Он повернулся и несколько деревянным шагом удалился в свою палатку.
Через десять минут, когда русская конница с лихим криком ударила в спину отчаянно обороняющейся шведской пехоте, генерал вышел из палатки и протянул трем стоящим перед ним воинам по запечатанному его личной печатью пакету.
— Вот. Хотя бы один из вас должен добраться до короля. Иначе нашу страну ждут неисчислимые страдания. Вам понятно?
— Да, господин генерал, — ответил за всех капитан Йохансон.
— С богом! — кивнул генерал.
Все трое практически одновременно взлетели в седла и, отдав честь своему командиру, бросили коней в галоп.
Генерал проводил их взглядом и махнул рукой, подзывая ординарца.
— Коня мне!
Взобравшись в седло, генерал Тотт выметнул из ножен шпагу и, кивнув личному конвою, пустил своего рослого вестрагетландского жеребца крупной рысью. Он сделал все что мог, дабы предотвратить… ну или помочь сколь можно скорее исправить ужасную ошибку, коя была допущена его королем в отношении московитов. Теперь ему осталось только достойно умереть…
Но даже этого Господь ему не дал. Потому что не успел генерал проскакать и полсотни шагов, как ему навстречу вынеслось не менее пятидесяти всадников регулярной конницы московитов. Генерал вытянул руку со шпагой вперед, другой выхватил из седельной сумки пистолет, досадливо припомнив, что не проверил, есть ли порох на полке, и пришпорил коня. Но тут кто-то из московитов налетел на скакуна генерал сбоку и, рубанув по шпаге, вышиб ее из руки генерала. Конь генерала от мощного удара зашатался и начал заваливаться. Якоб Тотт направил на нависшего над ним московита пистолет и нажал курок… но вместо выстрела услышал только сухой щелчок.
— Ништо! — взревел московит. — Вот царевичу подарок-то будет!
И в следующее мгновение генерал почувствовал, как что-то ударило его по голове.
Он только после войны узнал, что вовремя до короля не успел добраться ни один из его гонцов…
Лукьян сноровисто сдернул обмякшее тело свейского генерала с упавшей лошади, обеспокоенно приложил пальцы к шее, где, как его научили в военной академии на занятиях, ведомых дохтуром, можно было нащупать биение пульса, показывающее, жив человек либо мертв, и удовлетворенно кивнул:
— Жив… — После чего вбросил в ножны саблю, рукоятью которой он и вышиб дух из свея, и принялся сноровисто вязать генерала…
6
Карл X Густав не только изначально ошибся, послав на границы московитов армию, дабы, как он считал, предупредить их от ввязывания в его войну, но, к несчастью, умудрился еще и усугубить эту ошибку.
